Форум » » WK "Eyes on Me" Кроуфорд/Шульдих, PG, romance/angst (главы 1-9) » Ответить
WK "Eyes on Me" Кроуфорд/Шульдих, PG, romance/angst (главы 1-9)
Ain: Автор: Mami-san Оригинал: http://www.angelfire.com/anime4/patternsofblood/mamifics.html Перевод: Aine Беты: sea-budjum, Hikari-senpai Фандом: Weiss Kreuz Рейтинг: PG, но дальше будет расти Пейринг: Кроуфорд/Шульдих Жанр: romance/angst (решил переводчик, посовещавшись с бетами) Disclaimer: Weiss Kreuz принадлежит Коясу Такехито, фик - автору Разрешение: имеется Размещение: пожалуйста, поставьте в известность Благодарность: Ате, Алиске в стране чудес, Буджуму и Семпаю за помощь, пинки и моральную поддержку. Цены вам нету! А еще всем тем добрым людям, которые оставляют отзывы, тем самым поддреживая решимость переводить дальше
Ответов - 112, стр:
1 2 3 4 All
Ain: Кейт ilein21 Мурррр)) Спасибо Четвертая глава сейчас на вычитке. А поскольку у моих бесценных бет сейчас сессия, то бетирование двигается медленно. Ждем-с.
Рона: Ain Ура! Скорее бы...
Ain: Часть четвертая Картинки расплываются, смешиваясь. Резкие краски и мягкие полутона скручиваются в водовороте, и я не могу различить их. Сквозь шепот голосов в моих ушах где-то на расстоянии слышатся крики. Все вокруг смешивается, сознания сливаются в единую массу липкой чепухи, которая время от времени проясняется, создавая отчетливую картинку, но она держится всего мгновение. Чей-то голос зовет меня, настойчиво и взволнованно. Смотри, смотри. На что смотреть? Смотри! Я чувствую, что разворачиваюсь, вижу, как цвета темнеют, словно нечто пытается обнаружить себя. Смотри, смотри! И я смотрю. Что-то начинает материализовываться, темные полосы на бледном овале. Лицо? А затем все исчезает в резком, ослепительно ярком красном свете, и пробуждающееся сознание восстанавливает щиты, приводя мысли в порядок. Я с трудом открываю глаза и со злостью смотрю в окно. Я действительно ненавижу солнце. Со стоном переворачиваюсь в кровати, тянусь за одеялом, чтобы накрыться им с головой. Мои нащупывают только пижаму, и я приоткрываю один глаз, чтобы убедиться, что одеяла на кровати нет. Наверное, скинул его во сне. Ругнувшись с досады, засовываю голову под подушку. Аххх… темно и прохладно. Несмотря на преграду, какой-то звук все-таки достигает моих ушей. Я хмурюсь и приоткрываю глаза. Звук раздается опять, я прислушиваюсь, потихоньку отодвигая подушку. Звон? Как будто позвякивает посуда. Сажусь на кровати, подползаю к краю и встаю. Провожу пятерней по спутанным во сне волосам и на цыпочках покидаю спальню, направляясь вниз, в холл. Ментальный толчок результата не дает и я, заинтересовавшись, иду быстрее. Кроуфорд? Я останавливаюсь в дверях кухни и заглядываю внутрь. Это действительно Кроуфорд. Он стоит у стола – полностью одетый – готовит себе кофе. Так странно и в то же время… так нормально. Он не спит. На какое-то мгновенье возникает ощущение, будто последних дней и вовсе не было, будто он и не болел. Кроуфорд оборачивается, почувствовав чужое присутствие, спокойно встречает мой взгляд. Печать усталости еще не полностью исчезнувшая с его лица уже не так заметна. Я знаю, что он нормально спал всю ночь. Изумительно. Всего лишь два дня принимает таблетки, а так быстро восстанавливается. Когда вхожу на кухню, то чувствую, что на губах играет не то улыбка, не то ухмылка. У меня опять будет ежедневный бонус. Солнце снова станет полезным. Я останавливаюсь за ним и тянусь открыть шкафчик. Достаю ближайшую кружку и ставлю на стол. Краем глаза смотрю на Кроуфорда, поднимая кофеварку и, наливая себе немного, говорю: - Полагаю, докторам не зря заплатили так безбожно много. - Больше, чем они заслужили, - отвечает Кроуфорд. Даже голос звучит лучше, хоть и немного отстраненно. Видимо, лекарства действительно хороши. Отвлекшись на анализ состояния Кроуфорда, я делаю большой глоток кофе, даже не задумавшись. А, глупость наказуема. Он достаточно горячий, чтобы обжечься, и я вздрагиваю. Черт, не сказать, чтобы я очень дорожил рецепторами или что-нибудь в этом роде. Кроуфорд идет в свою комнату, все возвращается к обычному распорядку дня, который был нарушен болезнью. Я аккуратно трогаю пальцем язык, обвиняя во всем Кроуфорда. Зато я окончательно проснулся. Одного глотка хватает, чтобы взбодриться, так что я без сожалений выплескиваю в раковину оставшийся кофе. Скрестив руки на груди, я направляюсь к дверям. И успел как раз во время, чтобы увидеть Кроуфорда со свежей газетой в руках, уже захлопнувшего дверь и направляющегося обратно. Он усаживается на свое обычное место, но газету не разворачивает. Кладет ее на колени и вытягивает перед собой руку. Я гляжу, подыхая от любопытства, как он медленно, по одному загибает пальцы. Когда они сжимаются в кулак, он разжимает кулак и начинает все по новой. Что-то в выражении его лица… Это достаточно странно, чтобы мне захотелось что-нибудь сказать. - Это рука, Кроуфорд. Не отвечает. Вместо этого, он разворачивает газету и начинает читать. Он любит играть в детские игры… Если я не вижу тебя, то и ты не видишь меня. Если я не разговариваю с тобой, то и ты не разговариваешь со мной. Ха. А мне невтерпеж, Кроуфорд. Ты не можешь игнорировать меня и считать, что я уйду. Я могу просто сидеть тут и ждать, пока ты не обратишь на меня внимание. В конце-концов, ты соберешься уходить, и тебе придется отложить газету. Интересно, хватит ли у меня терпения ждать так долго. - Если тебе нечего делать, - наконец подает голос Кроуфорд, - то можешь собрать вещи для завтрашнего дня. - Потом, потом, - отвечаю я, небрежно прищелкивая пальцами. – Какая досада, что тебе лучше. Хотелось бы мне увидеть лицо Фувигамы, когда тебя вырвет на его идеальный костюм. Кроуфорд опускает газету, открывая мне прекрасный вид на его чисто выбритое лицо. Чувствую, как утихает вопящая в голове сирена, судя по его ничего не выражающему взгляду, происходит что-то странное. Но я знаю, что мои губы все равно растягиваются в улыбку, пока я ожидаю, прикидывая, что он может ответить. - Ты выглядишь слишком перевозбужденным, Шульдих, - ровно и спокойно отвечает он. – Найди себе другое место, где можно выплеснуть энергию. Уверен, найдется немало желающих скрасить тебе досуг. Едва заметно дергается уголок губ, прищуриваются глаза, лицо слегка напрягается. Что-то неприятно скручивается в животе от этих слов, и я сознаю, что стискиваю зубы. Чувствую, как моя ухмылка стирается под взглядом холодного неодобрения и оскалом ледяного веселья. Не отвечать ему. Ничего не говорить. Он сможет предвидеть и придумает, что ответить. Он увидит это заранее и успеет придумать ответ. Не надо, только не когда что-то не так а ты даже не знаешь, что именно. - Ревность? – спокойно спрашиваю я, оскалившись. - Воспоминания мелькают у меня перед глазами, игнорируя все мои попытки избавиться от них. Внезапно я чувствую подступающую тошноту. – Не знал, что ты умеешь. Кроуфорд откладывает газету в сторону и встает. Он идет ко мне, останавливается рядом со мной в дверях и смотрит прямо в глаза. Несмотря на его каменно-спокойное лицо, в глазах легко разглядеть пустоту. Гляжу на него, ощущая, как начинают дрожать пальцы. Он прямо передо мной, и было таким удовольствием двинуть ему кулаком в лицо. Я прямо-таки ощущаю ломающиеся под моим ударом кости и сбегающую по пальцам кровь. - Мне жаль их, - мягко говорит Кроуфорд, едва заметно приподнимая брови. – Я собираюсь в зал. Присоединишься? Воспоминание о гладкой, обнаженной груди на мгновенье мелькает перед глазами - потом чужая рука спокойно отводит назад пряди, прилипшие к моему лбу. Сердце пропускает удар…
Ain: - Нет, - отъебись, - я найду, чем еще заняться. Брови поднимаются еще выше. - Например, собрать вещи? – он разворачивается и идет к двери. Я смотрю, как он уходит. Теперь, когда Кроуфорд не видит, выражение моего лица меняется: зеленые глаза сужаются до щелочек, а рот - я чувствую это - растягивается в неприятной усмешке. Он уходит, ни разу не обернувшись, хотя я почти желаю этого. Как только дверь захлопывается, я прижимаю руку ко рту, сдерживая тошноту. Когда долго живешь с одними и теме же людьми, то всегда возникает эта проблема. Они знают, как ударить посильнее. Знают, какие раны разбередить, какие слова сказать, на что намекнуть. Я это прекрасно знаю и использую на других членах команды, балансируя на краю жестокого юмора. С другой стороны, Кроуфорд никогда не упрекал меня моим прошлым. Он никогда не отступал и не думал, что напоминание может заставить меня вести по-другому. Он знает, какие кнопки жать можно, а какие нет. Так какого черта сейчас? Почему из-за этого? Это… Подтверждение, доказательство того, что меня можно контролировать. Того, что я могу отступить, повернуться к тому, что прежде отвергал. Доказательство того, что здравомыслие победит гордость. Я уже знал это тогда – хотя ни разу еще не сказал «да». Мне так часто предлагали деньги и наркотики в обмен на мое тело. Я систематически отвергал их, больше возмущенный, чем польщенный таким интересом. И уступил только почти год спустя – одному типу за очень мощные наркотики. Позволил ему отыметь меня, а когда все закончилось, там был Кроуфорд. И с ним представители Совета. Он был единственным, кто занялся незнакомцем, в то время как остальные занялись мной: вытащили из кровати и, едва дав одеться, забрали в Розенкройц. Все, и они, и я, дорого заплатили за такой способ заполучить меня. Они злились из-за потерянного на меня времени, я – за мысль, что могу принадлежать кому-то. Сопротивление, подпитываемое ненавистью, почти уничтожило и меня, и дар, которым они желали завладеть. Кроуфорд же спокойно наблюдал за попытками сломать меня. Его пригласили для того, чтобы он мог представить, сколько будет проблем, если взять меня в команду. Они думали, что смогут контролировать меня. Думали, что, пролив достаточно крови, смогут подчинить меня. Ха! Кроуфорд прекрасно знает, так зачем напоминать. Иногда мне кажется, что я ненавижу его. Яростно скребу рукой в затылке. Несколько раз глубоко вдыхаю, пытаясь успокоиться. Не работает. Я вижу уставившиеся на меня льдисто-голубые глаза. Взгляд, от которого мне не избавится. Старые страхи роятся внутри, пытаясь вырваться наружу и поглотить меня целиком. Увязаю все глубже… увязаю и ничего не могу поделать. Воспоминания… воспоминания и размышления. Такие хитрые. Такие липкие. Закрываю лицо рукой, опираясь другой о стену. Я больше не могу контролировать свое дыхание. Оно становится резким и хриплым. Те воспоминания слишком сильны, чтобы забыться. Кроуфорд… Тебе не следует касаться их! Руки, держащие меня, мои попытки освободиться от них, взгляд ледяных глаз прямо мне в лицо. Что-то холодное и мокрое прижимается к моей щеке. И этого прикосновения достаточно, чтобы прийти в себя. Кроуфорд. Он не уходил… вернулся. Протягивает мне чашку и таблетку. Мое лекарство. Проглатываю, запивая большим глотком воды. Вокруг все двоится и расплывается вокруг, когда я пытаюсь сосредоточиться на «здесь-и-сейчас», стараюсь увидеть вместо голубых глаз медовые. Он смотрит на меня с совершенно непонятным выражением лица. Когда вещи вокруг опять теряют очертания, отворачиваюсь от него и иду к себе в спальню. Я не утруждаю себе лишними усилиями, прежде чем упасть на кровать, – закрыть дверь или поднять с пола полотенце. Даже солнечный свет не может помешать, когда начинает действовать Атлон. Чувствую, как по венам текут страхи, холодные и призрачные, в то время как все, окружающее меня, исчезает.
Ain: *** Когда я опять открываю глаза, комната едва освещена. Я фокусирую затуманенный взгляд на фигуре передо мной. Наги. Склонившись над кроватью, он спокойно смотрит на меня. - Ты ведь не собираешься заболеть? – спросил он просто. Болеть… Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы вспомнить, что произошло. На губах появилась усталая ухмылка. - Боишься заразиться? – от лекарства голос звучит хрипло. Он ничего не отвечает. Я некоторое время молча гляжу на него, упорядочивая мысли. Через слегка приоткрытую дверь в комнату из холла льется тусклый свет. - Сколько времени? – уже лучше… голос более внятный. - Пол восьмого, - отвечает Наги. – Ужин привезли. Я утыкаюсь лицом в подушку так, что могу смотреть на него лишь одним глазом. - Только сейчас? – обычно его доставляют раньше. Почти на час. - Кроуфорд позвонил в службу доставки и попросил привезти к этому времени, - медленно перевариваю полученную информацию. Я не настолько глуп, чтобы предположить, будто бы Кроуфорд сделал это только из-за того, что я чуть не свалился в обморок. Должна быть еще какая-то причина изменения привычного распорядка дня дома. И что это может быть? Стало известно что-то новое о миссии? Что? Наги выпрямляется. - Собираешься присоединиться к нам? Обдумываю предложение. Я не простил Кроуфорду его утреннего замечания, которое так жестоко выбило меня из привычной колеи, но подобные работа и команда не нуждаются в прощении. О недовольстве знают, но игнорируют, чтобы группа могла работать. Когда меня выписали из больницы, после того, как Наги приложил меня о стену, все вернулось на круги своя. Мы никогда не разговаривали о произошедшем – оставшись в прошлом, оно уже не имело значения. А еще потому, что мы работали, как и прежде. Вот поэтому я вздохнул и приподнялся, опершись на локти. - Всенепременно. Он уходит, и я выбираюсь из кровати. С трудом поправив скатавшиеся рукава пижамной рубашки, следую за ним. Когда я вхожу, Наги уже сидит за столом, и они втроем накладывают себе еду. Кроуфорд и Фарфарелло поднимают головы, отмечая мое присутствие. Кроуфорд возвращается к накладыванию еды. Я усаживаюсь, глядя на Фарфарелло. Он некоторое время изучает меня, потом, опустив вилку, проводит зубчиками по тарелке. Чувствую, как нервы реагируют на производимый звук. Все отрываются от своих дел и непроизвольно морщатся. Доведя вилку до края тарелки, он поворачивает ее, чтобы провести в обратном направлении. Но вилка останавливается на половине движения, и Фарфарелло медленно поднимает взгляд на Наги. - Фарфарелло, нет. Берсерк расслабил руки, починяясь предупреждению Наги. Прибор с легким стуком падет на тарелку, и Фарфарелло возвращается к еде почти удовлетворенный. Чертов ирландец. Несдержанный и шумный. Я тру руками глаза, прежде чем рывком пододвинуть к себе тарелку положить еду. Не думаю, что, проспав тринадцать часов, еще смогу сегодня заснуть. Просто здорово. А по ТВ ночью нет ничего интересного. Похоже, что надо прогуляться в видео-магазин. Ужин по-домашнему уютен, единственный звук – это звяканье посуды. Я не голоден, так что больше гоняю еду по тарелке, создавая видимость, чем действительно ем. Фарфарелло смотрит, Наги поглядывает изредка, а потом отворачивается с плохо скрываемым изумлением. Кроуфорду нечего сказать, и я не знаю, да и не хочу знать его мнение о моем актерском мастерстве. Кроуфорд доедает первым и убирает за собой, складывая посуду в машину. Не отдавая себе отчета, слежу за ним глазами, глядя на его спину, когда он работает. А когда он собирается выходить из комнаты, то наши взгляды наконец встречаются. Он молча несколько мгновений разглядывает мое лицо, а потом так ничего не сказав, уходит. Но я ведь и не ожидал от него что-нибудь услышать. Я научился не ждать вообще ничего от Кроуфорда. Наги убирает посуду за собой и еще немного ждет, пока доест Фарфарелло. Я ставлю на стол локоть, и опершись подбородком о ладонь, изучаю собственную тарелку. Состроенная мной гримаса очень пошла бы хеллуинской тыкве, с острыми зубами и треугольными глазами. Я позволил себе усмехнуться. Я умею легко вводить в заблуждение, разве нет? Наконец, отодвигаю тарелку, забираю у Наги, идущего к двери, мусорное ведро. Он останавливается и оглядывается на меня. Я даже могу чувствовать его взгляд. ~ С тобой же все будет в порядке? ~ спрашивает он. /Не провалю ли я завтра миссию, хочешь сказать?/ - я оборачиваюсь, ухмыляясь ему через плечо. Откидываю длинные пряди за спину и возвращаюсь к своему занятию – соскребанию остатков еды с тарелки в мусорное ведро. Споласкиваю посуду, перед тем как убрать в машину. ~ И это тоже. ~ Отвечает он. /Какая забота!/ - усмехаюсь: даже в мысленном голосе слышно изумление. Он уходит, довольный. Я ногой захлопываю машинку и тоже ухожу. Чувствую себя несколько… грязным. Так что легко определяюсь с дальнейшими действиями. Душ. Одежда. Кино. Мое полотенце валяется на полу под окном, хотя я совершенно не помню, как оно туда попало. Выхожу из комнаты и почти сталкиваюсь с Кроуфордом, направляющимся в холл. В руках у него папка. Мы останавливаемся на минуту и глядим друг на друга оценивающе. Я почти уверен, что Кроуфорд сдвинется первым, но нет. Набрасываю полотенце на плечи и иду в ванную комнату, задевая его по дороге. - Ты мне не нравишься, - информирую его, повернувшись закрыть дверь. Он спокойно встречает мой взгляд и говорит прежде, чем я успеваю закрыть дверь, отгородившись от него. - И не должен. Присоединись ко мне за кофе завтра утром.
Рона: Прода! Просто чудо, которого всегда мало… Да, Кроуфорд играет только по своим правилам...
hamzee: Здорово! Как же я их обожаю в этом фике! Спасибо большое за перевод:)
Ain: Рона пишет: Прода! Просто чудо, которого всегда мало… Каюсь, затянула с продолжением безбожно((( hamzee пишет: Как же я их обожаю в этом фике! ахххха, без перекосов и заносов в крайности... Редкость! Потому и взялась))
Рона: Ain Сорри.. Это моя жадность и нетерпение…и такое -вместо моей глубокой Вам благодарности... Видите ли, чем больше мне нравиться фик, тем более я сопереживаю героям. И это для меня, все равно, что не получать письмо от человека, за которого волнуешься, как там, что там... но, безусловно, писать- "всегда мало" было не очень-то и корректно.. Еще раз -сорри..
миссис Норрис: Огромное-огромное спасибо за перевод! :)
hamzee: Ain пишет: ахххха, без перекосов и заносов в крайности... Да - и ещё более редкое долгое развитие отношений - без внезапных прыжков в постель и признаний в любви. Ain пишет: Потому и взялась)) Как же я рада, вы бы знали - один из любимых фиков))
Ain: Рона еще как понимаю)) сама так же переживаю за героев А если читаю длинную серию книг, то после последний такое настроение будто рассталась с любимыми друзьями - хоть плач
Ain: миссис Норрис Пожалуйста-пожалуйста БрэдоШульдихи - forever!
Ain: hamzee эххххх... люблю интригу, так чтобы в напряжении держала до самого конца :)
MizarKiri: Ain довольно интересно! Читатала на одном дыхание! Буду с нетерпение ждать продолжение! З.Ы. только побольше бы действия, а рассуждение оставим на потом!!!
Ain: Часть пятая Мне скучно. Мы сидим тут уже два дня и я снова готов сбежать. Дом Фувигамы прост как разум мужчины, что довольно сильно отличает его от дома Футори, но при этом он получше нашего жилища. Правда, здесь совершенно нечем заняться, а Кроуфорд не дал нам разрешения уходить. Работать было бы проще, не будь Фувигама таким занудой. Интересно, появится ли у нас когда-нибудь интересная цель. Наги, в отличие от меня, совершенно нет до этого дела. В конце концов, ноутбук здесь и может составить ему компанию. Кроуфорд проводит все дни с Фувигамой. От болезни, подкосившей его всего несколько дней назад, не осталось ни единого воспоминания. Ничто не показывает, как он был слаб. Нам же с Фарфарелло остается развлекать себя самим. Наш психопат неутомим и готов убивать. Нельзя допустить, чтобы он испортил все, дав волю своей кровожадности. Но, поскольку ему не хочется сидеть взаперти двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, то мне приходится всюду сопровождать его. Мы уже изучили весь дом и прилегающую к нему территорию. Я даже запомнил несколько совершенно бесполезных фактов из истории имения, когда Фувигама возомнил себя гидом. Кого волнует, что здесь перестроено, а что и кем было построено изначально? У меня же мозги, а не компьютер. Фарфарелло тоже запоминает кое-какую информацию, но только то, что ему хочется знать. Например, план земель Фувигамы. Именно туда мы сейчас направляемся: к северной его границе. Фувимага владеет несколькими лошадьми, и Фарфарелло хочется поглядеть на них. Мне казалось, овцы подошли бы больше, но выяснилось, что мой ирландский коллега так не считает. Когда я поделился своими мыслями, он согласился только потому, что, по его мнению, овцы выглядят... непорочнее... чище лошадей, чем лошади. - Хей, - говорю я, чтобы привлечь внимание Фарфарелло, когда мы достигли ограды. Киваю направо, и он смотрит. Фувигама стоит у ворот вместе с Кроуфордом и гладит лошадь, покорно стоявшую рядом. Кроуфорд выглядит словно главный герой какого-нибудь старого вестерна. Я ментально делюсь картинкой с Фарфарелло, но он не обращает внимания, глядя только на величественных животных прямо перед собой. Вздыхаю, скрещивая на груди руки. Никто не понимает моего юмора. Фарфарелло перегнулся через ограду, я лениво прислонился к ней рядом. Он смотрит на лошадей восхищенным взглядом, в котором смешиваются очарование и хищность. Его пальцы смыкаются на деревянном брусе, когда он перегибается через забор, единственный глаз пристально следит за табуном. Я тоже наблюдаю за лошадьми несколько минут, но, полагаю, его проще развлечь, чем меня. Гляжу направо – Кроуфорд и Фувигама находятся на прежнем месте, последний, однако, уже сидит верхом. И я слышу, как он смеется над собственными словами, сочтя их удачной шуткой. Отталкиваю его мысли, не желая знать ничего, исходящего из этого высыхающего мозга. - Фарфарелло понравились лошади, - передаю я Кроуфорду. - Эти лошади предназначены для соревнований. Не позволяй ему даже прикоснуться к ним. - Хм, дорогие? – Не дал бы за них даже мелкой монетки. – А может, купишь ему одну? Она бы славно смотрелась в нашем доме. И я готов внести свой вклад. - Например, убирать за ней кучи? Оу. Мне не нравится такая картинка. Я оглядываюсь на Фарфарелло, вздохнув, как от сердечной боли. - Нельзя, Фарф. Возможно, в другой раз. Он двинулся, и я понял, что он достал свой нож. - Вот эта все равно умрет. Она больна. Я пристально изучил указанную лошадь. - Для меня она выглядит совершенно здоровой. - Она больна, - повторяет он. – Ее нужно убить. - Хм, соскучился по работе? Он игнорирует вопрос, разглядывая остальной табун. Затем указывает ножом в сторону Фувигамы. - Он болен. - Мерин Фувигамы? - Оракул. Я смотрю на Кроуфорда, пробуя преодолеть его щиты. И не удивляюсь неудаче. Слабость, появившаяся во время болезни, исчезла вместе с ней, и щиты прочны, как и прежде. - Лекарства работают, - говорю я ирландцу. – Ему лучше. - Затишье перед бурей, - просто отвечает Фарфарелло, облизывая губы и проводя по ним лезвием. Он опять переводит взгляд на большую лошадь, но я знаю, что он все еще думает о нашем лидере. Я гляжу в сторону Кроуфорда. Фарфарелло известен своей способностью подмечать странные и едва заметные вещи, которые остальные не видят. Именно поэтому он не находится взаперти постоянно. К тому же он окончательно рехнется, если будет постоянно сидеть на наркотиках, а благодаря этой способности часто бывает полезен. Его наблюдение беспокоит меня. Кроуфорд выглядит здоровым. И действует как здоровый. Он нормально ест и спит. И с мозгами у него опять все в порядке. Затишье перед бурей, хм? Как ему сможет стать еще хуже, чем было несколько дней назад? Я легонько пожал плечами и уставился в небо. - Мы приглядим за ним.
Ain: *** Я налил себе кружку кофе и теперь держу ее рядом с лицом, вдыхая пар. Пока Фувигама не пользуется тем же сортом, что и мы, можно считать, у него хороший вкус. Полагаю, это его единственная положительная черта. Услышав шаги, поворачиваюсь, и без ментальной проверки зная, кто это. Уже через час после нашего первого приезда сюда мы оба были в курсе, где находится кофеварка и хранятся кружки. Зачем отказываться от сложившейся традиции из-за смены места жительства? Я как раз собираюсь сделать еще глоток кофе, когда на кухню входит Кроуфорд, и кружка застывает, так и не достигнув моего рта. Кроуфорд прихрамывает. Совсем чуть-чуть, просто слегка приволакивает правую ногу, но я сразу же замечаю это. На ум немедленно приходят слова, сказанные вчера Фарфарелло, и я хмурюсь. Впрочем, тут же спрятав озабоченность под удивленной ухмылкой. - Подвернул ногу, играя вчера с Фувигамой в ковбоев? Он останавливается рядом с кофеваркой, рассматривая кружки, висящие рядом на крючках, и тянется за одной из них, задевая соседние. Они громко звякают. Я отпиваю кофе. Движения Кроуфорда выглядят неуклюжими. Даже кружку берет как-то неловко, как будто его руки еще не проснулись. - Наверное, затекла, когда я спал, - поясняет он. - И руки тоже? – вопросительно изгибаю бровь. Прежде чем налить из кофеварки кофе, он ставит кружку на стол и, подняв руки, внимательно смотрит на них. Ведь все и началось с моих насмешек над тем, как Кроуфорд пялится на руки. Отставив свой кофе в сторону, подхожу к Кроуфорду. Я нагибаюсь, глядя ему в лицо. - Что ты тогда увидел? Что-то, связанное с руками? Он не отвечает. Это его обычная манера показывать, что я лезу не в свое дело. Я обвожу пальцем край кружки. Кроуфорд отпивает кофе. Его руки все еще плохо слушаются, хотя времени прошло немало. Выглядит так, будто он не может нормально ухватиться за кружку. Наблюдаю за ним несколько минут. Если собственная неуклюжесть и тяготит Кроуфорда, то он не подает ни малейшего вида. На лице – полнейшее спокойствие, как обычно. Я сохраню в памяти как величайшую ценность то выражение его лица, когда он приказал мне заткнуться. Оно сильно отличается от теперешнего. - Фарфарелло обнаружил больное животное в табуне Фувигамы, - информирую я Кроуфорда. Он, наконец, наливает себе кофе, поддерживая одну руку другой... – Еще есть шанс спасти эту лошадь. - Cкорее всего ее пристрелят, - просто отвечает Кроуфорд. Внимательно смотрю, как он убирает кофеварку. – Даже если ее покажут ветеринару, то где гарантия, что она поправится до конца, полностью восстановит силы? Учитывая существующий риск и величину счета, проще убить эту и купить новую. Я разворачиваюсь лицом к Кроуфорду, отставляю кружку, чтобы скрестить руки на груди. - А не последовать ли нам его примеру? – Кроуфорд глядит на меня. Не понимаю его взгляд. – Фарфарелло нашел вчера двух больных животных. Второе – ты. – Я слегка поднимаю подбородок. – Ты – хромая лошадь Шварц. Поздравляю. Судя по всему, он не удивлен. Я ухмыляюсь – иногда это получается автоматически, вот как сейчас. Мысли же заняты анализом. Кроуфорд знал. Даже когда начал принимать лекарства, знал, что он не выздоравливает, что улучшение не продлится долго. Я думал, что ему лучше. Наги считал, что ему лучше. Чувствую себя идиотом, что случается нечасто. Не люблю это ощущение. А, кого волнует? Пусть болеет. Пусть сам себе теперь приносит воду, если начнет блевать по всей квартире. - Сколько у тебя еще времени? – Спрашиваю я. Почти требую. – Это не помешает работе, не так ли? - У меня нет времени, - отвечает он, словно его совершенно не волнует, как долго он продержится, пока не оступится опять... Зато его ответ волнует меня, поскольку эта болезнь сказывается на эффективности его дара. Он должен знать время. Я беру свой кофе. Мы уезжаем завтра вечером. Если Кроуфорд сможет продержаться до тех пор… хорошо. Если же нет, то это будет плохой рекламой. Не говоря уже о том, что Совет будет изрядно раздражен тем, что Кроуфорд не смог лучше рассчитать время. - Думаю, тебе нужно разобраться со своим даром, - сообщаю Кроуфорду, допивая остатки кофе. Он сильно остыл с момента появления Оракула. Ставлю пустую кружку в раковину, кто-нибудь из слуг потом вымоет ее. "Когда дело доходит до кнута и пряника, то не больной лошади решать, пристрелят ее или будут лечить. Будешь ли ты еще полезен или лучше найти замену?" Кроуфорд не удостаивает меня взглядом, так что я даже не могу быть уверен, что он слышал меня. Ублюдок. Выходя из кухни, я корчу рожи, пока он не видит. Ноги сами несут меня в комнату Наги. Он сидит на диване. На коленях лежит ноутбук, пальцы легко танцуют над клавиатурой. При моем появлении он на мгновенье поднимает голову – убедиться, что это я, - и снова утыкается в лэптоп. Он редко использует этот компьютер, - только в длительных командировках, - предпочитая обычный десктоп. Но уж если берет, то не расстается с ним ни на минуту. Зато у него нет времени влипать в неприятности, что очень хорошо. Наги и неприятности? Хм. Потом как-нибудь вернусь к этой мысли. Я решаю рассказать ему о Кроуфорде. В любом случае, остальные уже в курсе.
Ain: /Мы должны внимательнее присматривать за Оракулом/ - говорю ему, пересекая комнату и плюхаясь в кресло. Очень удобный предмет меблировки. Тоже хочу такое же. Разворачиваюсь в нем, усаживаясь поперек, чтобы спиной опереться на один подлокотник, а через другой свесить ноги. Наги продолжает печатать, но уже не так быстро – слушает. ~ Он нездоров? ~ /Фарфарелло считает, что это лишь затишье перед бурей. Будь готов ко всему./ ~ Как долго? ~ /Думаешь, я знаю?/ - задаю ответный вопрос и вопросительно выгибаю бровь, когда он поднимает голову, чтобы взглянуть на меня. ~Я надеялся, что у тебя хватит ума, ~ тихо парирует Наги. /Считаешь, Кроуфорд взялся бы за эту миссию, предвидя, что с ним что-то должно случиться?/ - спрашиваю Наги и пристально смотрю ему в лицо, пока он обдумывает сказанное. Принимает аргумент и возвращается к работе. Никогда не делай такие высокие ставки, Кроуфорд, если не уверен в выигрыше. *** Все идет, как надо. Я лениво подпираю стену, глядя на Фувигаму. Всего несколько часов назад без каких-либо сложностей он получил диск. Сейчас он сидит за компьютером, работает. Опыта у него явно меньше, чем у Наги: его пальцы медленно и неуклюже нажимают клавиши, тогда как нагины танцуют. Интересно, не тошно ли Наги видеть такого ламера за компьютером. Перевожу взгляд – он стоит всего в нескольких футах от меня с безразличным выражением лица. Я осматриваю комнату, находя остальных. Фарфарелло расположился около двери. Занимается своим ножом. Почти благоговейно проводит по лезвию подушечками пальцев, полностью сосредоточившись на этом процессе, губы слегка приоткрыты для дыхания. Он хочет, чтобы кто-нибудь вошел и попытался забрать диск Фувигамы. Он готов убивать. Ближе всех к компьютеру находится Кроуфорд, башней возвышаясь над сидящим мужчиной. Свет от экрана отражается в стеклах очков, придавая ему пугающий вид и создавая впечатление, что с ним лучше не связываться. Однако впечатления бывают обманчивы. Смотрю на его ноги. Хромота никуда не делась. Скорее даже усилилась. Остальные ее тоже заметили, что послужило причиной небольшой стычки с Фарфарелло. Он руководствуется инстинктами, а они говорят убивать слабых и больных. Впрочем, Кроуфорд предвидел нападение и ждал с пистолетом наготове. Достаточно было приставить его к виску Фарфарелло, чтобы тот взял себя в руки. Повезло – он признал превосходство Кроуфорда, и, подтвердив, что не так уж просто завалить Оракула, ушел играть со своими ножами. Я поймал себя на надежде, что кто-нибудь все-таки придет за диском. Фарфарелло слишком напряжен, слишком нетерпелив. Уже некоторое время он только и живет жаждой крови. Несколько убийств смогут успокоить его. Кроуфорд повернулся, и это движение лишь подчеркнуло, что его правая нога не действует, как положено. - Двенадцать человек на подходе. Семеро собираются проникнуть в дом через кухню. Еще пять заходят с черного входа в саду. - Да, - сквозь зубы свистяще выдохнул Фарфарелло. Настоящий рай для него: все усиливающееся предвкушение перед боем, чистый адреналин и удовольствие во время. - Повара сейчас готовят там ужин, - взволнованно говорит Фувигама, поворачиваясь на месте. – Они хорошие люди. Нельзя ли их предупредить? Он смотрит на меня, и я отвечаю ему лишь холодным взглядом. Я не вызывался добровольцем, чтобы использовать свой дар для спасения людей, чьи жизни не имеют значения. - Можем? – просит он опять, и я позволяю себе – в который раз - почувствовать раздражение от поведения этого вызывающего лишь презрение мужчины. Кроуфорд жестом руки приказывает Фувигаме вернуться к работе. Он тоже не видит смысла спасать бесполезных идиотов. - Если получится, они смогут уйти, - говорит Кроуфорд. А вот даст ли Фарфарелло им такую возможность… Он может незаметно появиться среди группы наемников, находящихся в состоянии полной боеготовности, и выйти победителем в схватке. И хотя звучит убедительно, и по лицу, и по мыслям Фувигамы видно, что ответ ему не нравится. Его огорчает неминуемая потеря работников и друзей. Друзей? Они же всего лишь прислуга. И как этот парень собирается взаимодействовать с Эсцет? Неужели он настолько никчемный и никудышный, что его просто никто не заподозрит? Я презрительно фыркаю, отвернувшись от него. - Ваша работа, Фувигама-сан, - спокойно напоминает Кроуфорд. - Да, - после паузы соглашается Фувигама. Я слышу, как скрипит его стул, когда он поворачивается к компьютеру. Еще одна пауза, и он начинает печатать. Кроуфорд переводит взгляд на нас с Фарфарелло. Усмехнувшись, я отлепляюсь от стены. Фарфарелло уже исчез из комнаты, подобно привидению устремившись вниз. Не надо быть телепатом, чтобы понять – он направился в кухню. Ведь там ожидается больше всего народа. И если семеро еще не атаковали находящийся там персонал или не успели убить всех… У Фарфарелло будет бонус. Я же не спеша направляюсь вниз, к другому входу. Одной рукой достаю из кармана брюк пистолет и рассеянно постукиваю дулом по ладони. Пока Наги не способен расправляться с незваными гостями быстрее, поэтому его присутствие нужнее наверху, на случай, если Фувигама не будет знать, что делать. Я спускаюсь на нижний этаж, телепатически сканируя пространство. За входной дверью обнаруживаю пятерых, которые тут явно лишние. Притаившись, я жду, когда повернется ручка. Осторожно проскальзываю в чужие разумы и теперь могу видеть их глазами. Один спотыкается в темноте и матерится. Я хихикаю у него в голове, и он бормочет, что это совсем не смешно на самом деле. Его дружок оглядывается и переспрашивает. Первый раздраженно отвечает: - Я сказал, что это не смешно. Ни черта здесь не вижу! - Что не смешно? /А мне показалось, что смешно/ - доброжелательно подсказываю я. - Тебе кажется, что смешно? – первый поворачивается ко второму, который стоит с растерянным видом. Идущий впереди мужчина подходит к двери и окидывает остальных холодным взглядом. - Заткнитесь.
Ain: - Бах! – громко шепчу я и направляю пистолет в сторону двери в сторону двери. Целый шквал мыслей доносится до меня с той стороны двери, я впиваюсь, и один из них, шатаясь, отходит от двери. Выскальзываю из его разума и стреляю снова, прекрасно прицелившись благодаря возможности видеть еще и чужими глазами. Отступаю, когда они начинают отстреливаться, изучая пролетающие мимо пули. От них на противоположной стене остаются дыры и разлетается вдребезги ваза. Все усеяно стеклом, цветами и залито водой. Похоже на фейерверк. Спокойно подхожу и пинаю небольшую деревянную подставку, о которую садовники вытирают грязную обувь. Звук такой, словно упало тело. Я вкладываю это подозрение в их головы и постепенно убеждаю, что стрелявший мертв. На несколько мгновений воцаряется тишина. Дверь начинает открываться, когда с другой стороны дома раздаются выстрелы и крики. В ловлю фрагменты мыслей, пока в рациях, обеспечивающих связь групп, разрываются сигналы тревоги. Отворачиваюсь и фокусирую внимание на кухне. Находящиеся там люди, столкнувшись с белым демоном, напуганы, как никогда в жизни. Фарфарелло оставил их на десерт. Как бы я ни наслаждался их криками, шума в моей собственной голове становится многовато. Я едва слышу собственные мысли. Выныриваю из чужих разумов и неожиданно оказываюсь под градом пуль. Обругав себя за неосторожность, я как можно скорее покидаю все прочие разумы. Стрельба все продолжается, и я обнаруживаю третью группу нападающих в конце холла. Вдруг, почувствовав боль, понимаю, что меня подстрелили. Fuck! ~ Шульдих? ~ в голосе Наги при желании можно расслышать беспокойство. Вероятно, мои ощущения передались по ментальной связи всем остальным Шварц. Я беру свой пистолет и начинаю стрелять в ответ. Но один стрелок – как бы хорош он ни был – мало что может против семерых. Кажется, одного я зацепил, но осталось еще. Отхожу в конец комнаты, фокусируя свой дар на их сознаниях. Этого достаточно, чтобы моментально оглушить всех противников, но и у меня начинается головокружение. Я бросаюсь вперед, ноги отрываются от земли. Меня не удастся припереть к стенке, как их. Черт бы все подрал! Если бы я не отвлекся на Фарфарелло… Почему Кроуфорд не предупредил меня о третьей группе? Я с размаху врезаюсь в первого пришедшего в себя, удара на такой скорости хватает, чтобы сломать ему ребра и свалить на землю. Вряд ли он сможет подняться без посторонней помощи. Сам же быстро вскакиваю, но задерживаться здесь не собираюсь. По боку и ноге растекается боль, кроме того, еще пятеро приходят в себя после ментального удара. Вооружившись, я бегу обратно, прикрывая отход шквальным огнем. Двое подстрелены, добиваю еще одного, лежащего на полу – чтоб уж точно не поднялся. В это время остальные разворачиваются и устремляются ко мне. Я вижу, как за ними открывается дверь, пока группа, с которой меня послали разобраться, входит в холл. Мило. Пол сотрясается, и все, до того стоящие на ногах, падают. Под давлением извне ломаются шеи – чистая смерть – и они безжизненно остаются лежать там, где свалились. Я гляжу на лестницу. Наверху стоит, опираясь на перила, побледневший Наги. Иду к нему и спотыкаюсь, теряя равновесие. Он быстро спускается ко мне. Я же стараюсь вспомнить как это – держаться прямо. В конце концов, решаю, что это слишком проблематично, и усаживаюсь на нижнюю ступеньку. Наги склоняется надо мной, исследуя раны. Он тянет с меня рубашку, и я позволяю снять ее, пытаясь тем временем привести мысли в порядок. Наги отрывает рукав от собственной и получившейся тряпкой стирает кровь. Позади него возникает Фарфарелло, забрызганный кровью. Он оглядывает меня, прежде чем переключиться на тела, лежащие на полу. На мгновенье он испытывает приступ раздражения от того, что здесь было больше народа, потом успокаивается. Даже он знает, что важнее. Он умеет считать, а семеро из кухни и еще двенадцать здесь – получается больше, чем предупреждал Кроуфорд. - Больше, чем пять, - утверждение. - Черт, - ворчу я. - У тебя опухает лодыжка, наверное, вывих, - говорит Наги, ощупывая пострадавшее место. – И ободрана голень. – Наверное, вывих я получил во время столкновения. Его рука движется к моему животу. – Две царапины здесь, серьезнее, чем на голени, но недостаточно глубокие, чтобы причинить настоящий вред. Еще в одежде осталось несколько дыр от пуль, когда ты двигался. – Он трогает одно из отверстий – Дьявольская скорость. - Дьявольская удача, - возражаю я, глядя, как течет кровь из только что промытой им раны. – Здесь было слишком шумно, чтобы услышать, как они идут. Где, черт подери, Кроуфорд? Наги поджимает губы и смотрит наверх, в сторону компьютерной. Я гляжу в том же направлении и чувствую злость – хоть это и глупо – оттого, что он даже не показался лично посмотреть на остальных собственными глазами, раз дар ему отказал. Он мог бы, в конце концов, выйти на лестницу и глянуть сверху, через перила на нас. Меня ранили из-за того, что он не увидел третью группу. Кстати, об удаче… они бы спокойно убили бы меня, без проблем. Я понимаю, отвлекшись на работу Фарфарелло, пропустил появление третьей группы, но игнорирую сей факт. Нам с Кроуфордом надо перемолвиться парой слов. Именно в этот момент он и появляется. Оглядывает нас, встречает и удерживает мой взгляд. Я легко прищурился, показывая, что в текущий момент не испытываю ни малейшего счастья. Кроуфорд начинает спускаться по лестнице. Следом за ним идет Фувигама и с изумленным «О, боже!» останавливается на полдороге, увидев такой раскардаш, потом бросается ко мне. - С вами все в порядке? Да просто шоколадно.
Ain: Кроуфорд подходит к нам, останавливаясь рядом со мной. Мы все смотрим друг на друга. Его взгляд нечитаем и спокоен. Он отворачивается, чтобы осмотреть мои раны. Наги поднимается одним гибким движением. - Две раны на животе, одна на ноге и вывихнутая лодыжка, - сообщает он Кроуфорду. Тот поднимает руку с диском. Нам пора уходить отсюда. - Сам стоять можешь? – спрашивает он меня. Я машу рукой, и Наги отходит. Я не настолько глуп, чтобы пытаться встать самому: прежде, чем подняться на ноги, хватаюсь рукой за перила. На одну ногу опереться вообще невозможно. Она горит, словно в огне, и кажется тяжелее и толще. Живот перестал болеть и вообще чувствовать что-либо. Одежда вся разорвана. Моя команда смотрит, как я делаю шаг вперед. Получается неуклюже и скачкообразно, к тому же больно. Я ухмыляюсь Кроуфорду. - Теперь я двигаюсь точно как ты, - сообщаю ему, снисходительное удивление в моем голосе смешивается с раздражением. Он слега наклоняет голову, заставляя меня вздрогнуть. Это и признание моего права на злость, и признание его собственной ошибки. Накал моего гнева спадает, и я пытаюсь удержать его, но потом думаю, что не стоит усилий. Чувствую давление на раненый бок, помогающее мне встать, и бросаю взгляд в направлении Наги. Он использует свой дар как костыль для меня. Когда я делаю шаг вперед, он помогает мне подтянуть раненую ногу. Кроуфорд говорит формальное «до свидания» Фивигаме и идет к выходу. Остальные следуют за ним, оставляя Фувигаме напоминающую скотобойню кухню, пулевые дыры в стенах холла и кухни и гору трупов. Работы всего на день, на самом деле. *** Ужин этим вечером проходит спокойнее, чем обычно. Никто не произносит ни слова с момента возвращения домой. По дороге мы заехали в клинику, принадлежащую Эсцет, чтобы промыть и перевязать мои раны, и теперь я лениво почесываю опоясывающие меня бинты. Свободной рукой при помощи вилки выпихиваю из тарелки еду – есть совсем не хочется. Обезболивающие, оказывается, влияют еще и на аппетит. Кроуфорд тоже не выглядит голодным. Он встает, закончив ужинать. Один взгляд на тарелку показывает, что он едва притронулся к еде. Подходит к раковине и, выбросив остатки еды в мусорку, споласкивает тарелку и ставит ее в посудомоечную машину, после чего, уходит из кухни, даже не оглянувшись. Выждав немного, я тоже встаю, прихрамывая, иду к мусорному ведру и выкидываю свой ужин. Я хочу получить ответы. Оставляю тарелку на мойке, игнорируя машину, и иду искать Кроуфорда. Дверь в его кабинет закрыта, я, толкнув, распахиваю ее. Скоро должны прийти за диском, чтобы отвезти его, куда необходимо. А пока он лежат в нижнем ящике стола Кроуфорда, единственном запирающимся на ключ. В одном из двух остальных лежит пистолет. Не знаю, зачем он нужен Кроуфорду там. Но так было всегда. - Ты ведь ходил в школу? – спрашиваю я, усаживаясь на краешек стола, чтобы уменьшить вес, приходящийся на раненую ногу. Кроуфорд не отвечает. – В смысле, ты выглядишь как те, кто учатся в закрытых университетах и выходят из них первыми учениками. Исходя из этого, предполагаю, что ты должен уметь считать. - Я был четвертым, - поправляет меня Кроуфорд. - Я хочу знать, как ты не отличил двенадцать от девятнадцати, - он не отвечает мне, и я понимаю, что сейчас безопасно предъявлять претензии - сбой дара угнетает его не меньше, чем меня... – Тебе не следовало идти с нами к Фувигаме, - замечаю спокойно, скрещивая руки на груди. – Тебе нужно еще раз показаться врачу. Я хочу знать, что, черт подери, с тобой происходит. Когда Совет получит доклад из больницы, где мы останавливались, они, с одной стороны, могут решить помочь тебе поправится, а с другой стороны, - точно наоборот. Он поджим*ает губы, но растерянность в его глазах говорит, что это реакция не на мои слова. Я хмурюсь: меня опять игнорируют? Кроуфорд приоткрывает рот, с хрипом втягивая воздух. Я в растерянности моргаю. Он начинает легонько массировать грудь. Вдруг хватается рукой за рубашку, судорожно пытаясь втянуть воздух. Я чувствую, как волосы на шее встают дыбом. - Кроуфорд? Его щиты рушатся, когда концентрация ослабевает. И я, оказавшись в его разуме, чувствую охватившую его боль. Он не может дышать Грудь словно что-то сдавило. Невозможно вздохнуть. Я тянусь к нему и хватаю за руку. Пульс бьется слишком быстро. Сердечный приступ? Хватаю его за плечи и встряхиваю. - Кроуфорд! /Наги!!/ TBC
Этаниэл Кроу: а мы-то уж и надейться перестали на проду. Спасибо *тащит читать*
Ain: Этаниэл Кроу знаешь, было смутное подозрение, что все уже не только перестали надеяться, но и забыли об этом фике Рада, что подозрение не подтвердилось
Arctomys: Ain, спасибо за проду А о фике не забыли, и не надейтесь!
Этаниэл Кроу: Ain А вот и не забыли. Просто тихо ждем. Чтобы не раздражать. \А то мне на этом форуме как-то ткнули, что я уже всех за*б своми требованиями проды. вОт теперь тихо подписался и сижу. Жду.
Ain: Ну, так часто напоминать не обязательно. Видимо, просто у авторов/переводчиков времени нет. А терпенье рано или поздно окупится. Надеюсь, что уже через неделю... *Господи, пожалуйста. Третьей вычитки я не выдержу*
Этаниэл Кроу: Ain пишет: Надеюсь, что уже через неделю... Я тоже на это надеюсь. уж больно интересно что же ждет бедного Кроуфорда. Да и шульдих здесь... вкусный.
Ain: Этаниэл Кроу пишет: уж больно интересно что же ждет бедного Кроуфорда Самой любопытно
Ain: Часть шестая Я отмахиваюсь от слов медика. Он, явно испуганный, смотрит на меня широко распахнутыми глазами. Подхожу, слегка прихрамывая. У него едва хватает выдержки остаться на месте. Наги и Фарфарелло замирают позади. Я легко могу чувствовать сомнения Наоэ, и мне не надо оглядываться, чтобы знать, что он слега хмурится. Я легко улавливаю сомнения Наоэ, поэтому, даже не оглядываясь, знаю, что он хмурится. - Подождите минуточку, - говорю, растягивая слова. – Повторите, что вы только что сказали. Он прочищает горло, нервно теребя одежду и оглядываясь. Но не найдя поддержки ни у Наги, ни у Фарфарелло, снова поднимает глаза на меня. - Я сказал, что ЭКГ не показал ничего ненормального. С ним все в порядке. - Как с ним может быть все в порядке?! Вы его видели, когда он вошел? Он опять прочищает горло, этот звук начинает меня раздражать. - Да, да, видел. Помните, я был одним из тех, кто предписал ему… - Поняв, что меня это не интересует, он замолкает. – Мы еще раз проверили все симптомы и пришли к выводу, что диагноз совершенно очевиден: острое тревожное состояние с реакцией паники - С реакцией паники, - безучастно повторяю я. - Да, да, – он загибает пальцы, перечисляя симптомы. – Затрудненное дыхание, головокружение, ощущение удушья, учащенное сердцебиение, онемение конечностей, ухудшение зрение, головная боль. – Онемение конечностей… руки… Я вспоминаю, что когда мы были у Фувигамы, создавалось впечатление, что руки Кроуфорда не могут проснуться, и ухмыляюсь. – Такое состояние может быть обусловлено постоянным стрессом и беспокойством. Совершенно очевидно, что, будучи Оракулом Шварц, он все время находится в состоянии непрерывного нервного напряжения. Я пытаюсь осмыслить сказанное, но два и два все равно дают пять. - Но у Кроуфорда не бывает паники. - У него очень напряженная работа, - говорит мне медик. – Это могло спровоцировать приступ. Ставить такой диагноз Кроуфорду по меньшей мере смешно. Самое замечательное в этой ситуации – я смогу припоминать ему сей факт до конца жизни, но в остальном – полнейший идиотизм. У Кроуфорда не может быть приступа паники. Скорее уж сердечный приступ. У нас было совершенно обычное задание, ничего такого, что может толкнуть за грань! Возможно, это влияние болезни? Что могло так выбить его из колеи, чтобы вызвать панику? - Вы уверены, - утверждение, а не вопрос. - С ним уже все в порядке, - добавляет медик, указывая на комнату позади, - вы можете поговорить с ним, если хотите. Мне в голову тут же приходит куча готовых насмешек. Я чувствую их на кончике языка, но по некоторым причинам не хочу озвучивать здесь и сейчас. - Добрый вечер, Mastermind, - раздается позади меня голос. Кровь застывает в жилах, тело немеет, дыхание перехватывает. Приветствие эхом отдается в мозгу. Слишком хорошо знакомый голос. В памяти всплывают насмешливо прищуренные льдисто-голубые глаза. Тихий звук шагов, и рядом со мной оказывается пожилой мужчина. Я вспоминаю, как дышать, и легкие отзываются болью на внезапный прилив воздуха. Не хочу смотреть на стоящего рядом со мной мужчину. Его разум закрыт для телепатии, как и у остальных троих членов Совета. Но в отличие от щитов Кроуфорда, они воспринимаются как пустота, провал, где можно легко потеряться. В животе появляется ощущение тошноты.
Ain: - Герр Хоффман, - приветствую я его. Голос мягкий, но не смиренный. - Я приехал за отчетом о состоянии Оракула, - говорит Хоффман, обращаясь к медику. Волоски на шее, спине и руках встают дыбом, и страстно хочется, чтобы он отошел хотя бы на шаг. Слишком близко. Он протягивает руку и забирает у медика папку. Читает очень медленно. В дверях появляется Кроуфорд, наверное, услышал голос одного из членов Совета. Позади него маячит еще один медик. - Мистер Хоффман, - сдержанное приветствие. Тот никак не реагирует на его появление, пока не дочитывает до конца. - Ну, ну, Оракул… - он закрывает папку и сует ее подмышку. Такое впечатление, что он собирается показать ее всему Совету. Я смотрю на Кроуфорда, а тот – куда-то в район груди Хоффмана. Никто из нас не глуп настолько, чтобы смотреть ему в глаза. - Мы говорили о тебе, - никаких сомнений, кого он подразумевает под «мы». Чувствую бегущий по спине холодок. - Мосули недавно говорил, мы должны считать, что нам повезло: вы столь успешно работаете. Наверное, накаркал. Кроуфорд не делает ошибки, пытаясь выразить согласие или несогласие со сказанным. Согласиться – обвинить Мосули, не согласиться – оскорбить Хоффмана. Последний, прищурившись, смотрит на Кроуфорда. - Тебя придется временно отстранить от работы. Если это был приступ паники, что к счастью не заразно, то тебе позволят вернуться в команду. Однако ты пройдешь курс лечения, по окончании которого будет сделано заключение. Мы должны быть уверены, что другого приступа не будет. – Это был неприкрытый приказ, медик нервно кивнул. – Если же прогресса не последует, то тебя уберут, - просто заканчивает он. Уберут из Шварц… и из жизни. Эсцет не поддерживает неполноценных агентов. Кроуфорд молча кивает, принимая сказанное. Хоффман разворачивается, чтобы уйти, но на мгновенье задерживается, смотря на меня. Я не отвожу взгляда от Кроуфорда. - Приятно было снова тебя увидеть, Шульдих. Он ждет. Мои челюсти сжимаются, но когда он хочет ответа, он должен его получить.
Ain: Мне кажется, что я вижу призрак улыбки на его лице, когда он уходит. Только услышав, как за ним закрывается дверь, получается нормально вздохнуть. Мускулы постепенно расслабляются. Он ушел, успокаиваю себя и чувствую, как уходит напряжение. Только тогда осознаю, что все время сжимал руки, и заставляю себя разжать их. На ладонях остаются полукруглые следы от ногтей. Опять сжимаю и, подавив дрожь, сую в карманы. Несмотря на невозмутимый вид Кроуфорда, мне кажется, что он испытывает те же эмоции. Даже он не может встретиться лицом к лицу с Советом, не испытывая никакого страха. Старейшины знают, как сделать так, чтобы никто, раз встретив их, не смог забыть, и сделать так, чтобы никто не посмел перейти им дорогу. Кроуфорд кивает врачу и идет обратно. Я бесшумно следую за ним. Наги и Фарфарелло ждут, пока мы пройдем, и пристраиваются за мной. Я могу слышать беспокойные мысли в голове Наги и любопытство Фарфарелло. Никто из них не знает членов Совета так, как мы с Кроуфордом. Не было нужды в… официальном представлении, пока Кроуфорд мог с легкостью держать их в узде. Тем не менее, оба наших младших товарища по команде заметили перераспределение власти в комнате. Этого достаточно, чтобы привлечь внимание Фарфарелло и возложить на Наги обязанности охраны. Я игнорирую их, они пока не имеют значения. Вместо этого не отрываю взгляд от спины Кроуфорда. Я предупреждал его не привлекать к себе внимание Совета. Лучший провидец и один из пяти лучших агентов Совета, Кроуфорд не может позволить себе совершить ошибку. Мы работаем так хорошо благодаря нашим прекрасно сбалансированным способностям. Кроуфорд видит победу, мы обеспечиваем ее воплощение в жизнь. И если он не поправится… Я отбрасываю такие мысли. Даже не хочу сейчас думать об этом. *** Я смотрю телевизор, не вникая с суть происходящего на экране. Слушаю слова, но не слышу, что говорят. Знать бы заранее, что сегодня будет такой странный день. После прошлой ночи никто из нас не знает, что и думать. Никто не знает, что говорить и делать. Наш непогрешимый лидер совершил ошибку. Тревожное состояние с реакцией паники? Это то, к чему все и велось? Гордый и несгибаемый Кроуфорд сдался стрессу? Такие мысли отдают презрением, больше похожим на уксус, чем на сахар. До сегодняшнего дня с ним все было прекрасно. За шесть лет я ни разу не видел, чтобы он хоть раз допустил ошибку в действиях или суждениях. А теперь провал? Неужели он так ослаб, что сдался? Все признаки налицо, но я не могу их принять. Так же как и вердикт медиков. Выключаю телевизор. Все равно ничего хорошего нет. Кроуфорд сидит позади меня и читает газет. Он единственный, кто ведет себя так, словно ничего не произошло. Можно подумать, его ничего не волнует. Ни то, что он лажанулся пред Советом, ни то, что его дар стал менее эффективным. Даже если он совершенно поправится, прежнего уважения со стороны клиентов уже не будет. Как они смогут бояться и уважать человека, у которого был приступ паники? Черт тебя подери, Кроуфорд! Я зол на него, зол и полон презрения. Где человек, который никогда не ошибался? Поглядите на него. Он так же хромает, как и я, хотя не был ранен. Его руки не могу ничего удержать. Его зрение подвело и чуть не убило меня. Единственный в команде, от которого никогда не ждали вреда, чуть было не убил своего! Отбрасываю пульт в сторону, и он, ударившись о кофейный столик, сваливается на пол. Лампа, стоящая на столике, начинает раскачиваться от удара, и я с неподдельным интересом наблюдаю, свалится она или нет. - Не разбрасывай вещи. Я медленно поднимаю глаза на Кроуфорда. Губы складываются в ухмылку. - Почему это? Он не отвечает, как всегда. Но взгляд достаточно красноречив: потому что я так сказал. Ухмылка становится шире. - Прости меня, - я тяну слова, подражая речи Кроуфорда, соскальзываю с дивана, чтобы достать пульт. – Как ужасно… я же мог что-нибудь разбить, нэ? – Наши взгляды встречаются, в каждом вызов другому. – Может, тебе следовало поймать пульт? – Кидаю. Он ловит, но не удерживает плохо действующей рукой. Пульт падает на другой кофейный столик, стоящий позади его стула. Стеклянная столешница протестующее звякает. – Ты такой шумный, - говорю я Кроуфорду, направляясь к двери. – Не могу думать при таком грохоте. - Умение думать вообще не было твоей сильной стороной, - спокойно парирует Кроуфорд. - Возможно, я никогда не думал, - останавливаюсь в дверях и оглядываюсь на него, - но я и никогда не пытался подставить своих товарищей.
полная версия страницы