Форум » » WK "Eyes on Me" Кроуфорд/Шульдих, PG, romance/angst (главы 1-9) » Ответить
WK "Eyes on Me" Кроуфорд/Шульдих, PG, romance/angst (главы 1-9)
Ain: Автор: Mami-san Оригинал: http://www.angelfire.com/anime4/patternsofblood/mamifics.html Перевод: Aine Беты: sea-budjum, Hikari-senpai Фандом: Weiss Kreuz Рейтинг: PG, но дальше будет расти Пейринг: Кроуфорд/Шульдих Жанр: romance/angst (решил переводчик, посовещавшись с бетами) Disclaimer: Weiss Kreuz принадлежит Коясу Такехито, фик - автору Разрешение: имеется Размещение: пожалуйста, поставьте в известность Благодарность: Ате, Алиске в стране чудес, Буджуму и Семпаю за помощь, пинки и моральную поддержку. Цены вам нету! А еще всем тем добрым людям, которые оставляют отзывы, тем самым поддреживая решимость переводить дальше
Ответов - 112, стр:
1 2 3 4 All
Ain: Часть первая Где-то только-только заканчивается день. Последние лучи солнца скользят над горизонтом, окрашивая небо в яркие цвета. Почтенные члены семейств собираются ложиться спать. Влюбленные начинают ночные забавы. Холостяки покидают дома в надежде найти свою ускользающую половинку или планируют утешиться в случайных объятиях, а рассвет встретить снова в одиночестве. А с другой стороны мира день только начинается. Постепенно в небе гаснут звезды. Иссиня-черная глубина светлеет, сменяясь голубоватым сумраком. Солнечный свет проливается на все вокруг, призывая радоваться началу нового дня. И мне интересно… Почему, черт подери, мое окно выходит на восток? Некоторые из нас – те, кто волею случая первыми на этом полушарии узнают о наступлении нового дня, - не ценят утро так, как могли бы. Я с трудом приоткрываю глаза, чтобы злобно глянуть в сторону окна, щурясь на слишком яркое солнце. Я пытаюсь его игнорировать уже целых десять минут, а сколько вы бы смогли не обращать внимания на свет, бьющий прямо в глаза? Раздраженный, переворачиваюсь на бок, оказываясь спиной к окну, и снова закрываю глаза. Эта битва между мной и солнцем повторяется каждое утро, с тех пор как я оказался здесь, и наверняка мне принадлежит мировой рекорд по числу проигрышей. Наверное, было бы гораздо проще просто передвинуть куда-нибудь кровать, но для этого требуются физические усилия. Однако у меня есть небольшая компенсация за проигрыши. Именно в это время встает Кроуфорд. Именно в это время кофеварка заканчивает готовить кофе. И подъем именно в это время гарантирует кружку горячего кофе. В квартире – упаси боже назвать это место домом – горячий кофе может равняться разнице между жизнью и смертью. Я не люблю холодный кофе, но и не люблю ждать, пока он сварится. Если же останусь без него, буду нервным и раздражительным. А это не лучший вариант, особенно сейчас, когда Эсцет такие дерганые. Я тяжело вздыхаю, прежде чем перевернуться обратно, заставляя себя подняться с кровати. Прохожусь по комнате, наслаждаясь моментом. Когда у кого-то жизнь такая, как у нас, то он должен уметь останавливаться и получать наслаждение и от малого в ней: чья-то забавная смерть, выжатые мозги, ковер в спальне. В конце концов, немногие здешние комнаты могут позволить себе ковер. Когда пол не кафельный, то отмывание пятен крови становится настоящей занозой в заднице, а Фарфарелло не самый аккуратный из людей. Есть у него привычка пачкать все вокруг, чертов ирландец. Когда я иду в кухню, в доме тихо, но в этом нет ничего необычного. Это самое спокойное время в течение дня. Кроуфорд не самый шумный человек на свете, я не в настроении, пока не закачаю в организм немного кофеина. Наги встает не раньше восьми. Режим сна Фарфарелло слишком изменчив и непостоянен, чтобы следить за ним, и мы не позволяем ему выходить из комнаты, пока не проснется Наги. Это мера безопасности, но, думаю, бесполезная. Замираю перед тем, как налить себе кофе, удивленно моргая. Кофеварка полна до краев. Я сегодня тут первый. С тех пор, как начал постоянно работать с Кроуфордом, мне никогда не удавалось выпить первую чашку кофе. Я наливаю себе кружку и располагаюсь рядом со стойкой, медленно потягивая кофе. Выпив половину, пересекаю кухню и выглядываю за дверь. Меня встречает только тишина. Кроуфорд опаздывает уже на добрых 10 минут. Я тихонько вздыхаю над кофе, он отвечает мне струйкой пара. Полагаю, что должен бы обрадоваться отсутствию Кроуфорда. Нельзя сказать, что он приятная компания. Это же всего лишь Кроуфорд, в конце концов. Ага, а я всего лишь Шульдих. Слова позабавили содержащейся в них насмешкой, и я могу видеть, как у моего отражения в кухонном окне губы складываются в столь знакомую ухмылку. Я делаю хороший глоток кофе, чувствуя, как он обжигает горло. Прикрываю глаза, прислонившись спиной к дверному косяку, прислушиваясь к тому, как в груди разливается тепло. И стою так, пока ощущения не исчезают окончательно, а потом возвращаюсь к полной кофеварке. Как там в этой поговорке? Кто раньше встал - того и тапки. С усмешкой, более довольной, чем следовало бы, я выливаю в раковину весь оставшийся кофе и выключаю аппарат. Кроуфорд разозлится, знаю, ну и пусть. Допиваю все до последней капли из своей кружки и ставлю ее рядом с кофеваркой, как завершающий штрих композиции. Я пришел, я победил. Мне скучно.
Ain: Я походил по кухне и уселся в углу. Хочу быть здесь, когда Кроуфорд, наконец, придет за своим кофе. Я хочу увидеть его замешательство, когда он войдет сюда и заметит приготовленный мной сюрприз. Я хочу видеть, взглянет ли он на меня. На краю стола лежит несколько газет и журналов. Я усаживаюсь на стул Кроуфорда и внимательно просматриваю стопку, стараясь при этом не шуметь, чтобы услышать, как лязгнет замок его двери. И сталкиваюсь с зануднейшим набором какой-то чепухи с самого начала своих поисков. Некоторые из газет американские: Smithsonian, какой-то научный бред и Wall Street Journal. Остальное – материалы, касающиеся экономики и политики Японии. Я задумываюсь, рассматривая небогатый выбор. Газеты приносят каждое утро, и они - первое, за что берется Кроуфорд, приготовив себе кофе. Он наливает себе полную чашку и ставит ее рядом со своим местом, легким движением поправляет журналы, как будто они и так не стоят идеально ровной стопкой, и идет в холл забрать свежие. Он не просматривает их, пока не усядется стул. Развязывает, разворачивает и методично читает все от начала и до конца. После очередной страницы делает небольшой перерыв, чтобы глотнуть кофе, и прислушивается, чтобы убедиться, что никто из нас не устраивает светопреставление где-то в доме. Я действительно знаю его обычный распорядок – мы ведь живем под одной крышей шесть лет. Наги не прикасается к газетам раньше Кроуфорда. Фарфарелло совершенно не интересуется ими, как, впрочем, и я. Только иногда гляжу, когда Кроуфорд указывает на какие-нибудь статьи, важные для текущих дел. Я пропустил один пункт в списке маленьких радостей жизни: нарушать привычный распорядок дня Кроуфорда. Это занимает всего пару минут – взять свежую газету. Она надоедает мне раньше, чем я успеваю дочитать первую страницу. Я без интереса пялюсь в нее несколько минут, прежде чем поднимаю глаза взглянуть на дверь в кухню. В доме так тихо, что можно услышать, как движется секундная стрелка. Уже почти половина восьмого, и я начинаю сомневаться, что Кроуфорд действительно спит. Возможно, он все предвидел и теперь сидит в своей комнате, выжидая, когда же мне надоест его ждать, а досада и раздражение испортят все удовольствие. Небрежно бросив газету куда-то в сторону дивана, я поднимаюсь и направляюсь к выходу. Чуть медлю у самой его двери, рука на мгновенье замирает в воздухе, прежде чем взяться за ручку. Ничего не могу с собой поделать – вспоминаю последний раз, когда я набрался храбрости зайти в его комнату. Шесть лет, пять домов, а я позволил себе лишь однажды зайти к нему. Ну, хорошо, пытался-то дважды, но во второй раз было заперто, потому что я гнался за ним с метлой… Воспоминания подобны мыслям: они так же легко сплетаются в клубок. Как и любой другой дар, телепатия – это палка о двух концах. Временами мне бывает трудно отличать собственные мысли от посторонних, но это время, которое я провожу, не сожалея о прошлом. Ручка поворачивается под моей рукой, и я распахиваю дверь, практически готовый увидеть его, стоящим и ждущим меня. Но нет. Он все еще лежит в постели, и я, стоя в дверях, с отстраненным любопытством смотрю на его худощавую фигуру. Сон может вводить в заблуждение, он превращает даже самых невозмутимых, хладнокровных людей в совершенно обычных. Кроуфорд не исключение. Его лицо во сне стало безмятежным и спокойным, удивительно молодым без очков и этого «я-знаю-все»-взгляда. Простыня, укрывающая его, сползла до талии, словно он двигался во сне. Странная мысль. Какая-то часть меня всегда полагала, что он просто укладывается в кровать и лежит как камень – абсолютно неподвижный. Его грудная клетка медленно поднимается и опадает. Под кожей можно легко различить четко очерченные мускулы – результат расположенного неподалеку отсюда центра отдыха с тренажерным залом, который он посещает несколько раз в неделю. Один раз я составил ему компанию, вероятно, из чистого мазохизма. И не думаю, что еще хоть раз пойду с ним опять. Я не столь хорошо владею собой, в конце концов. Пока я наблюдаю, он начинает слегка ворочаться, губы чуть сжимаются, рука, лежащая на груди, судорожно дергается. Он двигается, пытаясь устроиться по-другому, но потом укладывается так же, как и до этого. Чуть поворачивает голову, губы вновь расслабляются, несколько прядей волос падают на лицо.
Ain: Я делаю шаг назад и, тихо вздохнув, прикрываю за собой дверь. Еще несколько мгновений гляжу на нее, запустив руку в свою ядовито-рыжую шевелюру. Он выглядел так, словно собирается остаться тут навеки. Все развлечение на кухне пошло насмарку. Ничего не могу поделать – чувствую себя обманутым. Я отворачиваюсь от его комнаты и смотрю через холл на входную дверь. Мне хочется уйти, чтобы как-нибудь компенсировать испорченное развлечение, но выходить из дома не по делу нельзя. У компании, в которой сейчас заинтересованы Эсцет, очень шаткое положение. Власть переходит из рук в руки на самом высоком уровне, и в рамках внутренней иерархии, включая человека, на которого мы в текущий момент работаем, нетерпеливо убирают всех, связанных с ней. Всегда находятся не замеченные вовремя люди, которые используют любую возможность раскачать лодку. Некоторые плохо воспринимают отсутствие повышения. Выбора у меня почти нет. Если бы я знал, что Кроуфорд собирается впервые за много лет нарушить установленный порядок, то вообще не вставал бы. Почесав в затылке, направляюсь в свою комнату, размышляя, смогу ли я еще поспать, учитывая количество выпитого кофе. Сомнительно. Я замираю в дверях, глядя на свою кровать, и в памяти опять всплывает образ безмятежно спящего Кроуфорда. Полагаю, лучше принять душ. *** Выйдя из спальни, я слышу звон посуды и иду узнать причину шума. Занятый приготовлением завтрака Наги отрывается от еды и поворачивается, почувствовав, что уже не один. Его взгляд метнулся от меня к кофеварке и обратно. - Кроуфорд уехал? – спрашивает он, махнув рукой. - Nein, - я легкомысленно пожимаю плечами, ухмыляясь Наги. В глубине души нарастает любопытство. Неужели Кроуфорд действительно спит? На часах уже четверть девятого. – Он все еще храпел, когда я последний раз проверял. Наги хмурится и возвращается к еде. - Странно… - роняет он. Когда он начинает рыться в шкафах в поисках подходящей посуды, я слышу клик дверного замка и выглядываю в холл. Из своей комнаты, наконец, появляется Кроуфорд, еще даже не переодевший пижамные штаны, и медленно направляется в кухню. Задерживается на мгновенье, чтобы коротко взглянуть на меня. В голову закрадывается непрошенная закрадывается мысль, что выглядит он бледнее обычного. Так ничего и не сказав, он продолжает свой путь, проходя мимо меня в кухню. Кроуфорд кидает лишь мимолетный взгляд на кофеварку, и я почему-то не чувствую ни малейшего удовлетворения. Как же это раздражает… Я шумно вздыхаю, скрещивая руки на груди. Наги отворачивается от стойки, держа в руках тарелку, и внимательно изучает лицо Кроуфорда. - Доброе утро, - как обычно приветствует он и опять поворачивается к еде. - Должно быть, ты видел чудеснейший сон, - произношу, старательно растягивая слова, но он просто игнорирует меня. Как обычно. Он готовит кофе, и, судя по его заторможенным движениям, до сих пор толком не проснулся. Сонный и бледный… Наверное, чем-то заболел. Интересно будет посмотреть. Плохое самочувствие – это для Кроуфорда редкость. Думаю, он может силой воли поддерживать тело в здоровом состоянии и не болеет, потому что не хочет этого. В те три или четыре раза, когда он болел, я был почти уверен, что он вот-вот загнется. Очаровательно. Зазвонил телефон, но ни я, ни Наги даже не дернулись поднять трубку. Это не входит в наши обязанности, никогда не входило. Кроуфорд ждет, пока чашка наполнится так, что потечет через край, прежде чем выключает кофеварку. - Кроуфорд. Несколько минут он слушает молча. - Да.
Ain: Положив трубку, он вновь возвращается к кофеварке. Сидящий за столом Наги поднимает глаза и смотрит на Кроуфорда, явно ожидая, что он должен что-то сказать. Звонок в такое время означает, что наше присутствие необходимо, чтобы высокопоставленные шишки ТаоКорп не прикончили друг друга. Кроуфорд молчит, пока наливает себе кофе. - Решение принято. И будет объявлено Тао на собрании завтра во второй половине дня. Присутствие всей команды обязательно, – он отхлебывает еще кофе, не глядя ни на кого конкретно. – Выезжаем завтра в десять, чтобы присоединиться к свите Футори, и все вместе едем в штаб-квартиру. Наги спокойно принимает информацию, лишь тихо вздыхает: «Политики…» - и возвращается к завтраку. Тем не менее, я знаю, что он готов уехать отсюда. Мы команда, мы партнеры. Но не друзья или компаньоны. И мы вчетвером так долго сидим в этом доме и ни фига не делаем. Пребывание в небольшом пространстве и постоянно откладывающийся отъезд могут привести к летальному исходу, к тому же наши обязанности начинают пересекаться, что выливается в конфликты. В последний раз, когда мы были вынуждены сидеть в четырех стенах, это закончилось тем, что я попал в больницу Эсцет, Наги – под временную опеку, а стены дома оказались разнесенными в пыль. Ничего не смог поделать… мне было скучно. Кроуфорд поворачивается, собираясь выйти из кухни, и я услужливо освобождаю ему дорогу. Прежде чем уйти, он замечает валяющуюся в углу газету. Я не обратил внимания, куда именно зашвырнул ее раньше. Через плечо Кроуфорда я могу видеть ее на полу, страницы торчат в разные стороны. Он одно мгновенье колеблется, решая, что делать, и направляется к ней. Я гляжу, как он ставит в сторону чашку и спокойно собирает все странички вместе. Когда он заканчивает и встает, то, наконец, смотрит мне в глаза. - Я не в настроении терпеть твои игры, Шульдих, - говорит он. Перевод: Не приебывайся ко мне, когда я болен. Удовольствие, которого меня раньше лишили, все-таки объявилось, я выгибаю бровь и запрокидывая голову, спрашиваю: - А когда-нибудь ты был в настроении, Кроуфорд? - Развлекайся где-нибудь еще. Можешь выпустить из комнаты Фарфарелло. ‘Можешь выпустить’. Какой жалкий подбор слов. Это приказ, а не предложение. Обычно это задание дается Наги. Я же должен присматривать за Фарфарелло только утром, когда Наги занят другими делами. Я несколько мгновений молча смотрю на Кроуфорда, но он уже весь погрузился в газету, забыв обо мне. Я для него как лампочка: надо – включил, не надо – выключил. А раз так, то пусть Кроуфорд старательно экономит электричество. Меня так просто игнорировать? Заебись, Кроуфорд. Чувствую, что теряю контроль над выражением лица: насмешливая ухмылка на мгновение превращается во враждебный оскал, прежде чем успеваю стереть его. Он не достоин ни волнения, ни гнева. Какие знакомые слова. Я отворачиваюсь, годы работы над собой берут свое, быстро превращая раздраженные широкие шаги в привычное для всех ленивое фланирование. Возможно, Фарфарелло будет более приятной компанией. *** Услышав, как Наги закрывает дверь, я выхожу из-за угла и вижу, как он идет в холл с плывущими в воздухе перед ним коробками. В коробках находится наш ужин. Еду нам доставляют – дорогая кейтеринг-служба Эстет ежедневно готовит и привозит ее, когда нам необходимо безвылазно оставаться в квартире. Наги проходит мимо меня и ставит коробки на уже накрытый стол. Пойду схожу за Фарфарелло. Мы отправляем его обратно в комнату каждый день после обеда. С ним гораздо проще иметь дело, когда он заперт и не шатается по дому целый день. Для всех лучше, если он развлекается самостоятельно. Проходя мимо кабинета Кроуфорда, я подхожу к двери и коротко стучу, давая знать, что настало время обедать. Всю вторую половину дня он всегда проводит тут, систематизируя информацию и продумывая сделки. Возможно, он еще и анализирует видения, чтобы сложить их в единое целое. Его дар полезен, но он не показывает всего. И Кроуфорду приходится самостоятельно собирать разрозненные кусочки будущего вместе. Я знаю, его долго учили этому в Розенкройц. Когда я вхожу к Фарфарелло, он лежит на боку, одна рука вытянута и лениво крутит на полу нож. Он никак не реагирует на мое появление. Фарфарелло прекрасно знает, зачем я здесь. Молча застываю в дверях, ожидая, когда он встанет. Наконец, он останавливает нож и поднимается. Стоит ему двинуться, как нож исчезает, затерявшись где-то в складках его одежды. Он подходит к двери, и я отодвигаюсь, позволяя ему выйти, и запираю дверь, когда он направляется в холл.
Ain: Когда мы входим, Наги кладет себе еду. Место Кроуфорда свободно. Наверное, как раз заканчивает дела. Я начинаю набирать себе на тарелку те же блюда, которые уже положил Наги, и передаю их Фарфарелло. Тишина, повисшая в комнате, нарушается только тихим позвякиванием посуды. Наконец, мы приступаем к ужину. Только, когда Наги уже смолотил половину, а я сам успел покончить с рисом, обращаю внимание на пустое место Кроуфорда. Еда, как и работа, тоже входит в его ежедневный распорядок. Он может опоздать на обед, но никогда не пропустит его. Я уже наполовину опустошил тарелку, а его все нет. И над чем же он работает? После пяти часов работы все, что нужно к завтрашнему дню, готово. Я откладываю вилку – переезжая в Японию, я захватил несколько нормальных столовых приборов и пользуюсь ими каждый раз, когда ем в штаб-квартире. У Фарфарелло есть несколько – я отдал ему, поскольку он не проявляет ни желания, ни умения есть палочками. Наги поднимает глаза, когда я отодвигаюсь от стола, но не спрашивает, куда направляюсь. Он знает. Вместо этого он наливает себе попить. Я опять иду к кабинету Кроуфорда и стучу. Жду, но ответа нет. Опять стучу. Снова оставшись без ответа, открываю дверь. Появляться здесь мне разрешено, поэтому я без проблем вхожу. Проблемы начинаются, когда я вижу то, что вижу. Кроуфорд за столом, все нормально, но голова опущена. Руки сложены на столе перед ним, и голова покоится на них. Я вижу, как равномерно поднимается и опускается его спина. Одно долгое мгновенье я просто смотрю на него. Никогда раньше не видел, чтобы Кроуфорд спал после обеда, даже когда был болен. Я так растерялся - не знаю, что предпринять. Разбудить его? Он не оценит – не сказать, что я очень переживаю по этому поводу, – но вернется к обычному режиму. Кроуфорд не обрадуется потом, что потерял столько времени. И, если он выспится сейчас, то не сможет уснуть ночью, а это ослабит его щиты. Завтра утром он нужен нам хорошо отдохнувшим. Я пересекаю комнату и встаю перед ним, протягиваю руку, чтобы потрясти за плечо, но медлю. Рассматриваю его лицо, такое спокойное во сне. Его черты потеряли всю жесткость. При любой, даже малейшей возможности я стремлюсь увидеть его спящим. Я все же прикасаюсь к нему, вспомнив об остывающем без меня обеде, трясу его за плечо. Он сжимает губы во сне и хмурит брови, не желая возвращаться к реальности. Должно быть, он действительно крепко спал, потому что потребовалось встряхнуть его трижды, прежде чем он открыл глаза, наконец, проснувшись. Он устало смотрит на меня, силясь собраться с мыслями, и на это короткое мгновение его щиты слабеют. По ментальному каналу связи, в котором мне так долго было отказано, я могу чувствовать усталость и смущение, вызванное его месторасположением. Затем все прекращается, Кроуфорд трет руками глаза. - Проснись и пой! – промурлыкал я ему. И в словах, и в глазах сквозит насмешка над ним и над положением, в котором он оказался. Он тянется за очками, надевает их и только после этого смотрит на часы. Я вижу его лицо, когда он понимает, сколько уже времени, и наслаждаюсь тем, как сжимаются его губы, когда он понимает, сколько проспал. Даже мне становится интересно. – Кое-кто не доспал положенное ночью. Он игнорирует меня и, поднявшись из кресла, направляется к выходу. Я иду за ним на кухню. Наги уже поел, а Фарфарелло заканчивает ужинать. Оба внимательно глядят на входящего Кроуфорда. - Великий решил присоединиться к нам, - объявляю я и усаживаюсь на свое место. Пробую рукой еду. Остыло, но есть можно. Пока Кроуфорд накладывает себе, я почти успеваю доесть свою порцию. ~ Он болен, ~ передает мне Наги телепатически, как будто это и так не ясно. Он встает и начинает мыть посуду. Мы уже установили опытным путем, что Фарфарелло никогда не убирает за собой, так что, как только он доедает, тарелки летят к Наги. Мальчик, включив воду, принимается споласкивать их. ~ Как думаешь, это повлияет на нашу завтрашнюю миссию? В этом весь Наги. Никто не может сказать наверняка, то ли он проявляет сочувствие, - ведь мы единственные люди, которых он знает, - то ли беспокоится о деле. Даже я, имея доступ к его мозгам, не могу определить наверняка. Я обдумываю это, бросив критический взгляд на Кроуфорда. Он положил себе совсем чуть-чуть и ест вяло, без аппетита. Его лицо ничего не выражает, такой взгляд у него бывает при общении с клиентами, а выглядит он бледнее, чем обычно. Интересно, удерживает ли он этот взгляд специально, чтобы сохранить достоинство. Интересно, достаточно ли он болен, чтобы чувствовать себя несчастным?
Ain: /Может. Пока что он на начальной стадии. Прямо сейчас он просто устал. Он спал./ Наги молча раздумывает над моими словами. ~ Я найду какие-нибудь антибиотики, возможно, это поможет ему нормально спать ночью. ~ Он не хуже меня понимает, как важно, чтобы Кроуфорд мог нормально действовать на миссии. Представив себе Кроуфорда, принявшего какой-нибудь из сильнодействующих препаратов Фарфарелло, я мысленно смеюсь над его воображаемым наркоманским взглядом. Наги тихо фыркает. Фарфарелло все еще глядит на Кроуфорда со своего места за столом. Ему такие картинки не интересны, поэтому я и не показываю ему. Вместо этого он увлеченно разглядывает лицо реального Кроуфорда. Тот действительно где-то далеко, раз еще не заметил взглядов, которые бросает на него через плечо Наги, прежде чем подойти к шкафчику. Дверки сами распахиваются перед ним, открывая несколько полок. Одна из них целиком отведена под лекарства. Несмотря на то, что я часто называю наркоманом Фарферелло, ему принадлежит лишь пятая часть баночек, а это не так уж и много. Это в основном обезболивающее, из-за того, что он постоянно получает новые травмы. Несколько успокоительных разной силы действия. Нас не устраивает постоянно перевозбужденный Фарфарелло. Они помешают ему сражаться и притупят восприятие. Фарфарелло не всегда полностью с нами, иногда он может улавливать то, что не доступно нам. Сейчас Наги осматривает разные бутылочки, выбирая самые сильные и высчитывая в уме длительность их действия. Встаю и пересекаю комнату, проходя мимо Наги, беру одну, о которой он никогда бы не подумал. Он моргает и наблюдает за тем, как я проношу ее через всю комнату, открываю крышечку и вытряхиваю таблетку. ~ Что это? ~ спрашивает Наги, в голосе легкая настороженность. Похоже, он подозревает меня в желании подшутить над нашим лидером. Я? Да никогда. Не могу не посмеяться над его подозрениями. /Это просто Атлон/ - пояснил я. Некоторые из летающих в воздухе, - чтобы ему было легче искать, - банок падают на пол, когда его телекинетическая хватка ослабевает от удивления. Фарфарело поворачивает голову в направлении звука. Наги удивленно таращится на меня. ~ Атлон? ~ переспрашивает он. Я, не оглядываясь, кладу таблетку и баночку рядом с тарелкой Кроуфорда. Он очень редко берет лекарства из моих рук, поскольку привык к моим шуткам. Сейчас он может сравнить ее с другими, лежащими в пузырьке, только в этом случае он примет ее. Пристально смотрит, потом берет баночку. Он узнал, что это, но хочет еще раз удостовериться. Атлон – это мое лекарство, единственное из всех в аптечке специально для меня. Для тех случаев, когда мой дар становится слишком сильным, и мне нужно отключиться от реальности. Он может вырубить меня на четырнадцать часов, так что нужно быть очень осторожным, принимая его. Я большой собственник в отношении лекарств и думаю, что имею на это право. Все, и в команде, и в Эстет, знают, что мой дар подразумевает непомерные нагрузки. Половина из официально зарегистрированных телепатов поддались своему Дару. Меня выбрали для работы в Шварц из-за моей способности справляться со своей силой. Когда формировались Шварц, я был сильнейшим телепатом. Но это еще не подразумевает, что я всегда могу подчинить собственный дар с собственным даром. Поэтому Кроуфорд достает для меня Атлон. Он дорогой и труднодоступный. Теперь же я предлагаю этот драгоценный препарат Кроуфорду и надеюсь, что ублюдок оценит это. Я практически вижу, как он про себя перечитывает рекомендации к лекарству и обдумывает, принимать или нет. Его чашка стоит на столе, так что я дотягиваюсь до нее и наполняю водой из кувшина. Это словно служит командой взять предложенное. Не то он тоже решил, что это лучший вариант, не то не было сил спорить со мной, но он проглотил таблетки и запил водой из чашки.
Ain: Фарфарелло хватает баночку и пристально на нее смотрит, как будто может что-то прочитать. Его японский далек от совершенства. Я позволяю ему поразмышлять над иероглифами, а сам гляжу на Кроуфорда. Американец доедает свой ужин и, убрав за собой со стола, моет посуду. Наги ушел, наверное, побежал к компьютеру. Не имея нормальной жизни, парень отдал свою душу этой железке. Фарфарелло возвращается в свою комнату. Я смотрю на него, удостоверяясь, что он действительно направляется туда. Наверное, раньше я помешал очень интересному занятию – верчению ножа. Кто знает? Я не стал следить за ним или запирать дверь. До момента, когда придет пора его запирать, еще три часа - так что пока он может свободно передвигаться по всему дому. Мы не стремимся сильно его ограничивать. Любые рамки буду восприняты им как вызов. А мы не добьемся ничего, кроме презрения. Кроуфорд усаживается на свое место, а я не отхожу далеко от него. Иногда, когда больше нечем заняться, мне нравится посидеть перед телевизором. Я удобно устраиваюсь в кресле, беру пульт и начинаю переключать каналы. Кроуфорд просматривает газеты – или только пытается. Я могу точно сказать, когда начинает действовать лекарство, судя по тому, что ему становится трудно читать. Краем глаза я вижу, как он легко трет глаза и щурится, глядит на страницы, пытаясь определить расстояние до них. Он не сопротивляется лекарству, откладывая газеты и вставая. - Не устраивай погрома, - говорит он, выходя из комнаты. Это его пожелание спокойной ночи. - Никаких обещаний, - отвечаю я. На этом он уходит. Я гляжу на часы, стоящие на телевизоре. Сейчас 7:48, и Кроуфорд собирается спать. Дом уже кажется пустым. Я привык, что он сидит здесь на несколько часов больше. Тихонько вздохнув и пожав плечами, возвращаюсь к переключению каналов. И когда я, наконец, нахожу что-то интересное, до меня вдруг доходит, что все это означает – завтра утром Кроуфорд не присоединится ко мне за утренним кофе.
Ата: Так держать, солнце.) Медаль тебе за такой труд.)
Ain: Ата Мурррр Уже вторая глава на подходе... Ата пишет: Медаль тебе за такой труд Шоколадную, пожалуйста
Ain: Часть вторая Кроуфорд едва сумел проснуться вовремя так, чтобы выйти из дома в назначенный час. Я поднял его в половину десятого, оставив достаточно времени на душ и кофе. Вид у Кроуфорда еще более бледный, чем вчера, как он устал. Он то и дело трет глаза, подняв очки и осторожно, кончиками пальцев касаясь век, словно они болят. Однако все исчезает, как только мы выходим из дома. Привычная маска самоуверенности возвращается на его лицо, взгляд становится ледяным. Спокойного превосходства, отражающегося в медовой глубине, достаточно, чтобы лишить спокойствия и оппонентов, и работодателей. Он запирает за нами дверь, и я знаю, что в доме включается сигнализация. Мы подходим к машине, и я на мгновенье задумываюсь о том, кто же поведет. Проблема решается, когда Кроуфорд усаживается на водительское место. Я сажусь рядом, Наги и Фарфарелло – сзади. Тихое урчание, сопровождающее пробуждение нашего черного, сверкающего лаком автомобиля, легче ощутить, чем услышать. Кроуфорд выруливает из гаража, и через минуту мы уже мчимся по улице, направляясь к особняку Футори. Обычно Кроуфорд использует это время для краткого инструктажа. Я ожидаю, что и сегодня будет так же. Он немного рассказал вчера после телефонного звонка, и ничего – за ужином. Весь вопрос в том, когда у него будет желание поделиться информацией. А до тех пор я смотрю сквозь лобовое стекло, развлекаясь разглядыванием пейзажа. Он приятный, но не интересный. Мы живем в нескольких минутах езды от города, так что практически все, что видно – ровные ряды небоскребов. На них я и гляжу. Всегда. Ничего не могу поделать, взгляд сам тянется к ним. Я молчаливый свидетель их сопротивления, того, как они стремятся от фундамента к самому небу. В том, как построены здания, отражается вся суть человечества. Люди всегда стремятся к тому, чего не могут достичь. Всегда. Я смотрю на Кроуфорда, а потом на остальных, как будто просто провожу инспекцию команды. Наги не обращает внимания ни на что за окном. Он давным-давно потерял интерес к разглядыванию машин или неба. И сейчас что-то неторопливо печатает в ноутбуке. Кроуфорд согласился, чтобы Наги закончил интернет-курсы при колледже, поэтому в свободное время парень старается учиться. Он не понимает, что время, отданное на образование, тратится впустую. Уроки, школа, оценки… Телекинетику они никогда не пригодятся. С его талантом он будет всю жизнь заниматься одним и тем же, ходя по кругу и не замечая этого. Я говорил ему это пару раз, но Наги не захотел прислушаться к моим словам. С удовольствием дождусь, когда же он сам все поймет. Не могу дождаться момента, когда увижу разочарование на его лице и почувствую вместе с ним всю тяжесть разочарования. Фарфарелло спокойно сидит на своем месте и глядит в окно. Не думаю, что он действительно смотрит на что-то конкретное. Какая-то часть его разума знает, что он находится в машине, но в целом Фарфарелло погружен в собственный мир. Наверное, это хорошо. Уверен, что его там знают. Я чувствую, как мои губы растягиваются в знакомой ухмылке. Он нагибается ко мне, выныривая из раздумий, когда инстинкт подсказывает, что на него смотрят. Единственный янтарный глаз, не мигая, пристально глядит на меня. Раньше, чем я успеваю открыть рот для комментария, меня опережает Кроуфорд. - На приеме будет пятьсот человек, - говорит он, мгновенно оказываясь в центре внимания. Шуршание на заднем сидении прекращается, и на Кроуфорда внимательно смотрят две с половиной пары глаз. – Представители зарубежных филиалов приедут лично засвидетельствовать смену власти. Их будет двести тридцать. Остальные – как и мы, охрана. Я тихо присвистнул, закинув руки за голову и уставясь перед собой. Чертова прорва телохранителей. - Больше похоже на приготовление к кровавой бойне, чем к приему, - комментирует Наги. - Я скорее склонен думать, что многим людям головную боль обеспечит Кроуфорд, - с тихим смехом бросаю я через плечо. И вижу отраженные в стекле ответный кивок и улыбку. - Если ты не прекратишь действовать мне на нервы, - говорит Кроуфорд, глядя прямо на меня, - то я выкину тебя здесь, и можешь ловить машину до дома. - Тяжело вздыхаю над его неспособностью понимать шутки. – Несколько слов могут уничтожить баланс и обрушить все, - продолжает он, переключая внимание на дорогу. – Пока мы можем правильно определять настроения и поддерживать их, никто не пострадает.
Ain: - Из тех, кто имеет значение, – вставляет Фарфарелло. Едва ли это вопрос. Я вижу, как он водит пальцами по окну, ногти слегка скребут стекло. Слабая улыбка появляется на губах Кроуфорда. - Конечно. Любопытство Фарфарелло удовлетворено, и он теряет интерес к разговору. Возможности убийства достаточно, чтобы привлечь ненадолго его внимание. Детали же миссии его не волнуют. Кроуфорд плавно поворачивает, выезжая на дорогу, ведущую к особняку Футори. Взгляд в зеркало заднего вида, отражающее исчезающие вдали небоскребы. У Футори есть собственная дорога. Как только мы сворачиваем на нее, то можем видеть несколько машин, припаркованных на обочине. Люди расположились в огромном саду, окружающем особняк. Пока Кроуфорд без проблем пристраивается в конце ряда, я предлагаю осмотреть дом. Мы были внутри сотни раз. Теоретически, это здорово – иметь большое количество комнат и богатый интерьер, но ни один из нас не согласится жить в этом доме. Зачем четверым столько места? Нам хватает и двухэтажного коттеджа, в котором мы живем. Все равно большую часть времени Шварц находятся вне его, сопровождая нового работодателя. Кроуфорд выходит из машины, захлопывая за собой двери, и направляется к толпе. Я смотрю, как несколько человек поворачиваются, чтобы поприветствовать его, с нервным воодушевлением, разрываясь между страхом и волнением из-за предстоящих сегодня событий. Если Футори повысят, весь его кабинет тоже продвинется по служебной лестнице. Они отчаянно хотят именно этого. Но чем выше поднимутся, тем больнее и ниже потом падать. Я тихонько усмехаюсь про себя и, наклоняя голову и прижимаясь виском к оконному стеклу, наблюдаю за Кроуфордом, обменивающимся любезностями с присутствующими. Они жалки и смешны. Я даже мысленно слышу биение их сердец и неровное стакатто дыхания. Разговор длится еще несколько минут, прежде чем все расходятся по своим машинам. Водитель Футори уже готов и распахивает дверь. Кроуфорд возвращается на место и пристегивает ремень. Ждет, положив руки на руль, пока остальные рассядутся по машинам. Четыре двигателя пробуждаются к жизни. Автомобиль Футори первым съезжает с обочины, Кроуфорд пристраивается сразу за ним. Еще две машины следуют за нами. Торжество проходит в городе, в здании ТаоКорп, специально спроектированном для подобных мероприятий и достаточно вместительном, чтобы все удобно устроились. - Итак, - начинаю я, скрещивая на груди руки, - о чем же думает Футори? – глаза блестят от любопытства, когда я смотрю на Кроуфорда. Он снимает одну руку с руля, чтобы аккуратно помассировать веки, видимо, глаза все еще беспокоят его. Уронив руку обратно на руль, отвечает: - У него не получится. Он считает, что имеет неплохие шансы, но лишен того, что действительно необходимо. - Я смеюсь резким, лающим смехом, одновременно и удовлетворенный, и приятно удивленный ответом. - Это наша последняя встреча с ТаоКорп, прежде чем Эсцет переведет нас на другое задание. Присмотреть за ними сможет и другая группа. Здесь больше не потребуются способности нашей команды, если его понизят в должности. Это означает конец нашего домашнего ареста. Мы опять сможем идти, куда и когда захотим. Конечно, до тех пор, пока Эсцет не найдут нового никчемного человечка, за которым надо будет присматривать. Тогда нас опять загонят в рамки. А пока будет здорово снова побродить по городу. Футори будет крайне расстроен, когда выяснит, что Кроуфорд – один из тех, кто разрушил его карьеру. Нас приставили к нему, потому что он – поворотная точка на своем уровне. Пока Эсцет выбирали между ним и одной женщиной, вместе с которой они продвигались по службе, мы обязаны были находиться рядом. Кроуфорд аккуратно подводил Футори к нужным решениям, так что теперь и он, и женщина шли нога в ногу, упрощая нам задачу избавления от одного из них, когда придет время. Несколько дней назад Эсцет, наконец, сделали выбор и приказали нам обрушить Футори. Это даже, слишком легко. Кроуфорд просто подвел его к решению, которое уничтожит его карьеру. Футори даже еще не подозревает, что мы с ним сделали. - Сегодняшний день становится все интереснее, - говорю я. Моим заданием будет следить за теми, кого обошли при повышении. Пока не назовут имена, делать особо нечего, так как ни у кого в ТаоКорп нет ничего интересного в сером веществе между ушами. Но у такого времяпрепровождения есть свои преимущества. Я смогу первым попробовать их злость и шок. Этого почти достаточно, чтобы компенсировать ничегонеделание. Почти.
Ain: *** Я, не стесняясь, зеваю, привлекая внимание нескольких сидящих рядом людей. Небрежно глянув на них, шумно устраиваюсь в кресле. Наги, расположившийся напротив меня за круглым столом, тихонько вздыхает, раздраженный, но смирившийся. Фарфарелло сидит, подперев подбородок руками, золотой глаз медленно скользит по толпе, пока берсеркер прикидывает про себя, кому сегодня не повезет быть убитым. Я перевожу взгляд на столы бизнесменов. По белому костюму легко узнаю Кроуфорда, сидящего за Футори. На сцене представитель руководства произносит приветственную речь, восхваляя тех, кто благодаря своему труду смог отличиться. Слова сопровождаются аплодисментами, продиктованными скорее вежливостью, а не чем-либо еще. Напряжение в комнате растет. Внешне все присутствующие здесь мужчины и женщины выглядят спокойными и собранными. Внутри же дрожат от нетерпения. Наконец, выступающий с трибуны мужчина подходит к оглашению имен. Он нагибается поближе к микрофону, опираясь руками о трибуну. - А сейчас мы узнаем имена тех, кто смог продвинуться. Пожалуйста, воздержитесь от комментариев и поаплодируйте всем, кого назовут, - сказав это, он надел очки и склонился к лежащим перед ним бумагам. В комнате устанавливается напряженная тишина. Готов поклясться, что все присутствующие затаили дыхание. Я громко кашляю, нарушая тишину, сидящие рядом испуганно подпрыгивают и смотрят на меня. Опираюсь подбородком о руку и выгибаю бровь, всем своим видом выражая снисходительное изумление. Я не вслушиваюсь в называемые имена. Когда объявят Футори, это и так станет понятно по сбившемуся ритму его мыслей и моей усмешке, прикрытой ладонью. Уже близится конец списка, и когда представитель руководства замолкает, в зале на мгновенье повисает полнейшая тишина. Наконец, со стороны тех, кто поддерживает избранных ТаоКорп, раздаются аплодисменты, больше всего напоминающие взрыв. Постепенно и те, кого обошли вниманием, тоже присоединяются к общему шуму. Их очень легко определить по мрачным лицам и унылым мыслям. Еще раз пытаюсь разыскать Футори, используя и дар, и зрение, но не могу разглядеть, потому что все вскочили со своих мест. ~ Ну надо же…~ говорю я, обращаясь ко всем Шварц. ~ Футори не тает от счастья. ~ Мы не заинтересованы в его счастье, ~ отвечает Наги, и я тихо смеюсь над его словами. Как точно. ~ Он еще нужен? ~ спрашивает Фарфарелло, адресуя вопрос разом и нам, и самому себе. Он поднимает голову, единственный глаз следит за Футори. Телепатически ищу Кроуфорда. Связь, существующая между нами, по большей части односторонняя: он слышит все, что я передаю, а я получаю только то, что он сочтет нужным мне сообщить. ~ Сколь ценна жизнь Футори? ~ интересуюсь я. ~ Фарфарелло готов действовать. ~ Если оставить его в живых, то могут возникнуть проблемы у Явагути, ~ Кроуфорд ссылается на женщину, раньше бывшую равной Футори, но сумевшую продвинуться вверх. Представитель руководства стучит по микрофону, призывая к тишине. Шум понемногу стихает, а он прочищает горло. - Мои поздравления. Тех, кто не прошел, прошу не забывать, что мы постоянно ищем и продвигаем вперед одаренных людей. Продолжайте работать на должном уровне, посвятите себя ТаоКорп, и будете вознаграждены. А выбранные сегодня приглашаются на праздничный обед. С остальными прощаюсь до понедельника, - поклонившись, он покидает трибуну. Толпа течет к выходу, приглушенный шум голосов то и дело прерывается гневными выкриками. Фарфарелло пристально смотрит на меня, и я расплываюсь в широкой ухмылке. После моего кивка он выскальзывает из кресла и бесшумно исчезает в толпе. Поднимаясь из кресла, я быстро теряю его среди темных деловых костюмов и смеха. Фарфарелло не терпится убить. Однако он не идиот. Он настигнет совою жертву подальше от шума и сотни глаз. А когда закончит, то присоединится к нам. По сбившимся мыслям и страху Футори я узнаю, когда Фарфарелло успешно найдет свою цель. Мгновенье спустя из толпы появляется Кроуфорд. - Собираешься поговорить с Явагути? – поинтересовался я. Он слегка кивает головой, приглашая следовать за собой. - Хватит на сегодня с меня бесполезных политиков, - отвечает он. Наги встает и пристраивается за нами, в то время как Кроуфорд легко прокладывает дорогу сквозь толпу. Я немного задерживаюсь, осматривая стоянку. Из-за огромного количества желающих покинуть ее при выезде образовалась приличная пробка. Но ясно, что к тому времени, как вернется Фарфарелло, уже можно будет проехать. А если нет, то Наги обеспечит нам место, просто отодвинув чью-нибудь машину. Мы останавливаемся у своей, ожидая последнего члена команды, я прислоняюсь к дверце машины и скрещиваю руки на груди. Автомобили вокруг нас принадлежат приспешникам Футори, и люди, толпящиеся рядом с ними, выглядят весьма расстроенными. Кое-кто из них поглядывает в сторону здания, ожидая появления своего босса. Этим идиотам даже не приходила в голову мысль о том, что тот может вообще не выйти.
Ain: Минут через пять телепатически слышу голос Фарфарелло, спокойно сообщающего, что Футори мертв. Я поворачиваюсь к машине, глядя поверх нее на Кроуфорда. Нет нужды говорить – он и так понимает, что берсеркер выполнил свое задание, и его можно забирать. Наги телекинезом легко открывает замки, и мы усаживаемся на свои места. Звук захлопывающихся дверей привлекает внимание свиты Футори, они переглядываются между собой. Наконец, несколько из них приближаются. Я пристегиваюсь, оглядываясь на Наги. Он занят – расстилает клеенку на месте Фарфарелло. Оракул совершенно точно не будет счастлив, если салон машины испачкают кровью. Кроуфорд опускает стекло, когда один из подошедших нагибается к нему. - Куда вы собираетесь? – спрашивает тот. Кроуфорд спокойно смотрит на него, а я придвигаюсь поближе. Мужчина переводит взгляд с Оракула на меня и обратно. – Где Футори-сама? Предполагается, что вы приглядываете за ним. - Наш контракт действителен до оглашения результатов, - спокойно отвечает Кроуфорд. Ни в словах, ни в жесте нет никакой угрозы, но заговоривший с нами уже, кажется, жалеет о своем поступке. – Их объявили. А сейчас у нас есть другие дела. - Но…- начинает было мужчина, оглядываясь на здание. Когда же он поворачивается обратно, то поднятое стекло уже отделяет его от Кроуфорда. Заработал двигатель, и мужчина отступает назад. Проезжая мимо, я машу ему на прощанье. - Фарфарелло у южного выхода, - сообщаю Кроуфорду, и он выруливает на другую парковку. У этого здания их всего три. Все машины направляются в другую сторону, уезжая отсюда, так что мы быстро добираемся, куда требуется. Кроуфорд останавливается у обочины и смотрит куда-то мимо меня. Я тоже вижу, как Фарфарелло, толкнув, открывает стеклянные двери. Возможно, несколько дней взаперти сделали его несколько нервным. Крови больше, чем после обычных «пришел-убил-ушел»-миссий. Темно-красные пятна на рубашке и такие полосы же на лице и руках. Нож держит в зубах. Наги открывает ему дверь, даже не сдвинувшись с места. Фарфарелло скользит внутрь, усаживаясь на постеленную Наоэ клеенку. Он захлопывает за собой дверь, и мы резко трогаемся с места. - Лучше? – усмехаясь, спрашиваю я. Взгляд сияющего золотистого глаза лучше всяких слов, и я смеюсь.
Ain: *** Уже за полночь, когда я, наконец, возвращаюсь домой. Задерживаюсь перед дверью, чтобы выкинуть сигарету, затушив ее ногой, и медленно выдыхаю невидимый в темноте дым. Чувствую, что устал, но это приятная усталость: наслаждаюсь ночной жизнью города, наверстывая упущенное время. Я ушел, как только Кроуфорд позвонил Эсцет сообщить о смерти Футори, и сейчас, четырнадцать часов спустя, вернулся, источая запах сигаретного дыма и чужих духов. Мне не особенно нравятся приставшие ко мне цветочные запахи. Женщины в клубах постоянно слишком сильно поливаются ими. В какой-то момент аромат смешивается с запахом потных тел, и дает тошнотворный результат. Я вхожу внутрь и закрываю дверь, не утруждая себя соблюдением тишины. Запираю замки и прохожу в холл. Темно. Единственный источник света – лампа на кухне. Ее бледно-желтого, льющегося через дверной проем света, не хватает, даже чтобы осветить ковер в холле. Я почти достиг своей комнаты, когда замечаю еще один источник света. Он идет из-за двери, расположенной дальше – ванная комната. Она не заперта, а лишь прикрыта, будто кто-то очень торопился попасть внутрь. Вполне достаточно, чтоб заинтересовать меня. Похоже, Наги опять засиделся допоздна. Телепатически тянусь к нему, собираясь подоставать, но легкое сканирование мыслей показывает, что он спит. Замираю перед собственной спальней. Очевидно, я ошибся – в ванной находится Кроуфорд. Вхожу к себе, не включая свет, скидываю туфли, отбрасывая их в сторону, стягиваю одежду и бросаю ее в сторону корзины, размышляя о том, что иногда очень полезно иметь дар, как у Наги. Пару минут спустя я уже одет в простые брюки и рубашку навыпуск, которые ношу в качестве пижамы. Ложусь в кровать, удобно устраиваясь на спине. Прямо перед глазами оказывается окно, и сквозь стекло видны звезды. У меня есть еще часов пять тьмы, прежде чем начнет светать. Не будь я таким ленивым, давно бы передвинул свою кровать. Мысленно делаю себе заметку пнуть на этот счет Наги и поворачиваюсь на бок, утыкаясь лицом в подушку. Спустя двадцать минут, проведенных в безуспешных попытках уснуть, я снова переворачиваюсь на спину и упираюсь взглядом в потолок. Устал зверски, а сон не идет. Черт. Что-то не дает мне заснуть. Но что именно? Мне кажется, что кто-то кашляет, и я поворачиваю голову в сторону двери. Послышался шум воды. Вот она остановилась и снова полилась. Так повторяется несколько раз, интригуя меня все сильнее. Я не узнаю ничего, лежа здесь, не так ли? Вылезаю из постели и подкрадываюсь к двери. Свет в ванной все еще включен, и звук идет именно отсюда Не дойдя до двери полшага. Не хочу входить так, словно собираюсь подловить своего товарища по команде на горячем. Тем не менее, заглядываю и вижу одетого лишь в пижамные штаны Кроуфорда. Открываю дверь пошире и вхожу. - А не поздновато ли чистить зубы? Оракул стоит, наклонившись над раковиной, опираясь руками о край. При моем появлении он выпрямляется и смотрит на меня, прижав руку тыльной стороной ко рту. ~ Что тебе нужно? ~ Моргаю от изумления – вопрос задан телепатически. И не из-за желания не шуметь, а для большей уверенности. Он тянется за лежащим позади него смятым полотенцем. - Сейчас 2.15, а ты не спишь. Достаточно необычно, чтобы сходить на разведку. Кроуфорд откладывает полотенце, бросив на меня взгляд, ясно советующий выметаться отсюда. Сделав вид, что не понял, шумно зеваю и потягиваюсь. Потом снова смотрю на него, расчесывая пальцами запутавшиеся пряди волос. В глазах Кроуфорда оракула читается отвращении. Совершенно ясно, что ему не нравится принесенный мной запах, который, кажется, только усилился, стоило мне подумать о нем. Не хочу, чтобы моя постель пахла подобным образом. начит, нужно принять душ. - Шульдих. Легкая улыбка скользит по моим губам: - Да? - Убирайся с дороги. Я закатываю глаза, как будто мне действительно стало неудобно, и отступаю, освобождая ему путь. Кроуфорд делает шаг вперед и словно забывает, как сделать следующий. Мой грациозный и преисполненный чувства собственного достоинства лидер спотыкается. И я судорожно пытаюсь выбрать из двух возможностей: поймать его или дать упасть и посмеяться над тем, как он плюхнется на задницу. Размышляя, сколько развлечений представляет второй вариант исхода событий, инстинктивно двигаюсь вперед и подхватываю его. Чувствую, как пальцы сжимаются на моей руке, когда Кроуфорд опирается на меня.
Ain: Замираю, уставившись прямо перед собой. Он опускает голову, и, несмотря на сумятицу в голове, я чувствую, как слабеют барьеры, и ощущаю головокружение. Пытаясь взять ситуацию под контроль и желая выдать какое-нибудь саркастическое замечание, открываю рот, но слова не идут в голову, и я так же молча закрываю его. Не важно, сколь уверенно ты идешь по жизни, не важно, чем ты занимаешься, не важно, сколь гладко умеешь говорить, все равно случаются мелкие неприятные моменты, когда чувствуешь себя растерянным. Кроуфорд отстраняется, отступая на шаг, увеличивая расстояние между нами. Поднимает руку, легонько прикасаясь ко лбу пальцами. Я следую его примеру и отодвигаюсь назад, скрещивая на груди руки. Сквозь тонкую рубашку под рукой чувствую бешеный ритм собственного сердца – очевидно, произошедшее испугало меня сильнее, чем думалось в начале. - Единица за грациозность, - говорю я ему. Он отмахивается, видимо, приказывая мне заткнуться, и сильнее прижимает руку ко лбу. Решаю счесть этот жест слишком неопределенным и невыразительным и продолжаю: - Ты что, выдул мое пиво? Тогда он выражается грубее и определеннее: - Заткнись. Я тихо смеюсь, не справившись с собой. Это лишь третье утро, как Кроуфорд болен, а какая деградация от вежливости к грубости. Надо бы отметить это событие в календаре. Наверное, все-таки мне больше нравится слышать «успокойся», чем «заткнись». Первое звучит не столь угрожающе. Кроуфорд идет к себе в комнату. Похоже, он снова обрел былую грациозность. Я наблюдаю за ним, пока не слышу щелчок захлопнувшейся двери. Снова остаюсь один. Гляжу вслед Кроуфорду, время идет, а я, задумавшись, все еще смотрю, и сам не знаю, о чем думаю. И только несколько минут спустя в голову приходит, что я собирался чем-то заняться. Но вот чем?... Свет, льющийся из ванной комнаты в коридор, привлекает мое внимание. Оборачиваюсь в его сторону – точно, я же хотел принять душ. Невидимые пальцы в поисках опоры инстинктивно сжимают мою руку – бросаю взгляд на рукав своей рубашки. Медленно поднимаю руку и провожу пальцами там, где прикасался Кроуфорд. Любой физический контакт между нами четырьмя – явление крайне редкое. Чаще всего это случается из-за Фарфарелло. Зачем бы нам еще касаться друг к другу? Мы и так вынуждены жить вместе. Работа в одной команде и так большая жертва со стороны каждого из нас, никто не заинтересован давать или брать еще больше. Оказывается, есть и исключения из сказанного мной. Размышляя на эту тему, дотрагиваюсь до складок на рукаве, и ощущаю прижавшееся ко мне сильное тело, представляя, как этот гордый мужчина теряет контроль и ищет у меня помощи. Сам не знаю, зачем я теряю время, раздумывая о такой ерунде. Кроуфорд точно не стал бы тратить на нее ни секунды – разве что, почувствовал раздражение из-за своей минутной слабости. Зачем это ему? Он сам сказал мне об этом в лицо. Когда? Месяца три назад? Нет. Четыре. Это был первый и последний раз, когда я подколол его на сексуальную тему. Не пойму, почему меня это так задело. Но почему-то до сих пор чувствую горечь от его ответа. Я прикрываю глаза, вспоминая тот день. Мы только закончили работать на одну клиентку, которая не делала секрета из своего желания прыгнуть в постель к Кроуфорду. Она была так сильно разочарована, когда Оракул вежливо и спокойно отклонил все недвусмысленные попытки привлечь его внимание. Клянусь, эта леди просто позорила искусство обольщения. Когда она ушла, я подколол Кроуфорда, сказав, что переспал бы с ней только для того, чтобы избавить его от настойчивой дамочки, хотя от одной мысли об этом меня почти тошнит. Кроуфорд на минуту оторвался от бумаг и спокойно взглянул на меня, слегка приподняв брови, – он так выражает усмешку. - Это всего лишь ты, Шульдих. Не думаю, что она настолько отчаялась. Всего лишь я. Да, я же хотел сделать еще кое-что. Резко разворачиваюсь на пятках и иду через столовую в кухню. На холодильнике висит календарь. Открываю ящик и пытаюсь нащупать в нем фломастер. Наконец, мои пальцы смыкаются на нем, и я снимаю колпачок, отбрасывая его на стойку. Поворачиваюсь к календарю, пробегаю глазами по ряду цифр, разыскивая сегодняшнюю дату. И когда нахожу ее, как можно разборчивее пишу: «Кроуфорд Провалил Тест на Грациозность». Отступаю на шаг, чтобы взглянуть на дело рук своих, а потом кидаю фломастер куда-то в направлении колпачка. Надо было дать тебе упасть, - сообщаю я пустой комнате, прежде чем развернуться и пойти спать. TBC
Ю-chan: Фик замечательный. Оч нравятся отнешения между Шу и Бредом. Интересно, как они будут развиваться дальше. Жду проду!!!!
Ain: Ю-chan Ура! ура! Первый отзыв! Ю-chan пишет: Жду проду!! Раз ждете, то обязательно будет
Рона: Ain пишет: Раз ждете, то обязательно будет Ура!
Ain: Часть третья Я испытываю чувство déjà vu, когда подхожу к двери ванной комнаты. Хотя я вернулся раньше, чем накануне ночью, и ко мне не пристали чужие запахи: сегодня я был не в настроении танцевать. Кроуфорд полдня провел в своей комнате, отсыпаясь. Но сон его был тревожен. Никто из нас еще не обращался к врачу. Мы ждали, что все пройдет само по себе. А сейчас, замерев перед квадратом света, падающего на пол коридора из ванной комнаты, я задумываюсь: что будет, если не пройдет. Я слышу внутри резкий кашель и понимаю, что Кроуфорду, которого в ванной комнате, действительно плохо. Кроуфорда тошнит. Не могу даже представить себе такого, да и не особо хочу. Я разворачиваюсь, направляясь обратно в гостиную. В любом случае он сам виноват, что заболел. Я захожу к себе в комнату, снимаю туфли, небрежно отбрасывая их в сторону. Встаю перед зеркалом, глядя в глаза своему отражению, и начинаю расстегивать рубашку. Сюда практически не доносятся звуки из ванной, поэтому есть шанс, что Кроуфорд меня не разбудит. Я поворачиваюсь и кидаю рубашку в кучу одежды вокруг корзины. Скоро придется идти в химчистку. Конечно, у нас и здесь есть стиральная машинка с сушилкой. Наги пользуется ею, чтобы привести в порядок вещи Фарфарелло и свои собственные. Мы же с Кроуфордом предпочитаем, чтобы этим за нас занимался кто-то еще. Почему бы и нет, черт подери? Кроуфорд относит свои вещи регулярно, я – когда понимаю, что одеть скоро будет нечего. Судя по куче, этот момент уже близко. Я вылезаю из брюк и, отправив их вслед за рубашкой, принимаюсь искать пижаму. Не видно. Наверное, свалилась за кровать. Вздохнув, я ложусь поперек ее и, опустив руку, вытаскиваю штаны. Футболка тоже там, но дотянуться до нее невозможно. Одеваю штаны и вытягиваюсь на кровати, наслаждаясь мягкостью постельного белья. Я закрываю глаза, желая погрузиться во тьму, дарующую сон. Я какое-то время дремлю, находясь на границе сна и бодрствования, но, осознав безуспешность своей попытки уснуть, отказываюсь от этой затеи и сажусь на кровати. Я слишком напряжен, чтобы уснуть. Это так раздражает. Вылезаю из кровати, тихо выхожу из комнаты, старательно не обращая внимания на звук льющейся в ванной комнате воды. Вместо этого, я иду в гостиную и плюхаюсь на диван, нащупываю одной рукой пульт и начинаю переключать каналы. Просмотрев половину из доступных трех сотен, я выключаю телевизор. В это время показывают только информативную рекламу (1). Я гляжу в темнеющий экран, размышляя над имеющимся у меня выбором. Я голоден. Этого достаточно, чтобы определиться с действиями, и мои ноги сам несут меня на кухню. В холодильнике должно было что-то остаться после ужина. Меня не было в это время дома, так что моя порция должна лежать тут в вакуумной упаковке. Я вытаскиваю ее и ставлю на стол, роюсь в ящике в поисках своей вилки. Сначала нахожу вилку Фарфарелло и отбрасываю ее, не хочу пользоваться чем бы то ни было, что принадлежит ему. Кто знает, что он ее делал, прежде чем пойти есть? Наконец, нахожу свою и, задвинув ящик обратно, жадно набрасываюсь на еду. Я целеустремленно жую, отстраненно замечая, что еда была бы вкуснее, если ее подогреть. Неудачникам не приходится выбирать, к тому же микроволновка на другом конце кухни. Я выкидываю пустую коробку из-под еды и, проходя мимо холодильника, замечаю календарь. Взгляд скользит по вчерашней записи. Сегодня утром Наги подойдя к нему, остановился прочитать ее. Я знаю, он очень любопытный, но никогда не спросит. Фарфарелло тоже ничего не сказал, но я вообще не уверен, что он обращает внимание на календарь. Я бы многое отдал, чтобы узнать, что подумал Кроуфорд об этом. Покинув, наконец, кровать в одиннадцать часов, он удостоил надпись лишь коротким взглядом. Мысли о Кроуфорде неизбежно вернули меня к его текущему местонахождению, и мне даже стало интересно, сколь долго он находится в ванной комнате. Я открыл холодильник, изучая его содержимое. Взял с полки бутылку воды и закрыл дверцу, ставя ее на стол. Взял чашку, налил немного и стал пить, глядя отсутствующим взглядом поверх стола. Допив воду, опустил чашку. Вздохнув, достал другую. Сам не знаю, зачем я это делаю. Взял и пошел из кухни, мысленно ворча на эту придурь. Дойдя до ванной, я открыл дверь так, чтобы смог войти. Кроуфорд сидит на полу спиной ко мне, оперевшись боком о шкафчик под раковиной. Одна рука лежит на крышке на унитазе, другой он держится за живот. Дыхание неровное. Я жду приветствий и благодарности, но не получаю ни того, ни другого. И минуту спустя, понимаю, что он не видит и не слышит меня. - Не знал, что у тебя такая страсть к фарфору, - говорю я. Ответом на мое появление служит едва уловимое едва уловимое напряжение плеч. – Странная. ~ Что тебе нужно, Шульдих? ~ слышна усталость даже телепатически.
Ain: - Ты не даешь мне уснуть, - я шагаю вперед и присаживаюсь на краешек рядом. Он наклоняет голову и приоткрывает глаза, чтобы посмотреть на меня. Возможно, все дело в освещении, но он выглядит невероятно бледным и истощенным. – В последнее время тебе никто не говорил, что ты цветом напоминаешь простыни? Он не отвечает, видимо, надеясь, что так мой интерес угаснет. А как он может угаснуть, если даже не понятно, откуда он взялся? Даже я не знаю, зачем я тут. Я протягиваю ему чашку, предлагая воды. Он смотрит на нее, но не делает ни малейшего движения, чтобы забрать ее. Я вздыхаю и, согнувшись, усаживаюсь на пол. Прижимаю стакан к его ладони. - Она не отравлена, - он по-прежнему не двигается, неблагодарный ублюдок. Я сам делаю глоток. – Видишь? Он чуть шевелит губами, словно собираясь ответить, а потом резко нагибается вперед, нетвердо стоя на коленях, его снова начинает рвать. Я смотрю на него долю минуты, от надрывного резкого кашля начинает болеть мое собственное горло. Судя по всему, его уже тошнит желчью. Я жду, пока не прекратятся спазмы, и снова предлагаю ему воду. На этот раз он берет ее и осторожно пьет. Наверняка, это как бальзам на израненное горло. Он тянется и нажимает на смыв, потом медленно встает и, опираясь на шкафчик, нагибается над раковиной, чтобы сполоснуть лицо. Теперь понятно, что он делал здесь прошлой ночью. ~ Иди спать, Шульдих. ~ Я и не ожидал благодарности, поэтому его спокойный приказ ничуть не удивляет или расстраивает меня. Я поднимаюсь с пола, волосы рассыпаются по плечам. - Я бы уже спал, не разбуди ты меня, любитель унитазов, - встав позади него и расчесывая волосы. Я возвращаюсь в свою комнату и замираю в дверях. Сюда доносятся щелчок выключателя и мягкие шаги Кроуфорда, идущего в холл. Я не двигаюсь, пока не слышу хлопка его двери. И только после этого, я иду к кровати. Удобно устраиваюсь в ней, подпихнув под голову одну из подушек. Почему-то на этот раз сон приходит гораздо быстрее.
Ain: *** Звонит телефон. На втором звонке мы с Наги поднимаем головы и переглядываемся. Кроуфорд еще в постели, - спит. Уже прошло три дня, но нет никаких признаков улучшения. Я даже стал каждый вечер оставлять в ванной комнате для него чашку с водой. И не спрашивайте почему. Возможно, потому что он так жалок, когда болен. Не потеряв ни крупицы своей гордости, этот ледяной мужчина, контролирующий даже наши жизни, сам попал под влияние того, с чем не может справиться. Четыре звонка. И я понимаю, - что мы оба ждем, что появится Кроуфорд и снимет трубку. Пять звонков, а его все нет. Я встаю и пересекаю комнату. Но прежде чем я успеваю снять трубку, звонки прекращаются. Я оборачиваюсь к Наги, наблюдающему за мной, а потом выхожу из комнаты. Нужно разбудить Кроуфорда, чтобы он перезвонил. Наши работодатели не любят, когда их игнорируют. Я прохожу мимо его кабинета и осознаю, что дверь широко распахнута. Кроуфорд стоит у письменного стола, трубка прижата к уху. Я жду снаружи, пока разговор не закончится. Он кладет трубку и садится за стол, трет кончиками пальцев веки. - Я шел за тобой, - говорю ему. - Я слышал, - уставшим голосом. /Кроуфорд взял трубку/ Передаю я Наги. /У себя в кабинете./ - Можем ли мы браться за новую работу, если Кроуфорд болен? – интересуется Наги. И я опять не знаю, то ли он беспокоится о здоровье босса…, то ли об успехе команды. /Думаешь, они примут отказ?/ - отвечаю я. - Через три дня мы должны переехать в Акиту (2), где в течение четырех дней необходимо приглядывать за Фувигамой Тоей. Потом он получит какую-то долгожданную информацию, и мы должны удостовериться, что она достанется только ему. Несомненно, что этой информацией попытаются завладеть и другие. Мы будем обязаны проследить, чтобы все прошло нормально, и вернуть клиента обратно. Я покрутил рукой в воздухе, показывая пальцем круг. - Новая замечательная работа, - ехидно объявил я. – Лишь бы не стошнило на Фувигаму! Кроуфорд одарил меня ледяным взглядом. - Я позвонил врачу, - и повернулся в кресле так, чтобы не глядеть на меня. - И Кроуфорд сдался, - бросил я, выходя из комнаты. Я вернулся к Наги и лениво развалился на своем стуле. Он смотрит, как я, не спеша, приступаю к завтраку. Яйца всмятку совсем остыли. Неаппетитно. Я слегка ударяю по одному, наблюдая, как оно летит через стол. Подпрыгивает. Я выгибаю бровь, глядя, как яйцо замирает на столе – Наги остановил его с помощью дара прямо перед падением в тарелку. Гляжу в свою тарелку. Живые яйца. Что же это за курица была, черт подери? Я иду к мусорному ведру и выкидываю завтрак. Споласкиваю тарелку и рассказываю Наги о миссии. Он выслушивает информацию с почти скучающим видом. Все задания, которые нам поручают в последнее время, похожи друг на друга. Мы потеряли интерес к ним. Нам нужно что-то более сложное… что-то более занятное… Придет день, когда Совету придется найти что-то, на чем мы могли бы размяться. Когда я убираю свою тарелку в посудомоечную машину, входит Фарфарелло, наконец, решивший поесть. Наги уже давно открыл его комнату, но ирландец хотел развлекаться, а не завтракать. Теперь же он усаживается за стол и накладывает себе еду. Наги уже доел и споласкивает свою тарелку. Как только он заканчивает с этим, я закрываю машинку. Ухмыляюсь в ответ на его взгляд. Он открывает ее опять и засовывает туда свою тарелку. Минут через десять появляется Кроуфорд. Он направляется на кухню, а я сижу в гостиной, развалившись на диване. Я поднимаю на него взгляд и решаю предупредить: - Только яйца не ешь. Послушаться совета или нет – это уже его дело, я же возвращаюсь к перещелкиванию каналов телевизора. По большинству из них крутят мыльные оперы. Сколько же актеров настолько не ценят себя, что опускаются до этого уровня? Наконец, я останавливаю свой выбор на одной и устраиваюсь поудобней смотреть, позволяя мозгам отключиться. По каким-то причинам Кроуфорд решает присоединиться ко мне за чтением газеты. Шоу, где любовница главного героя признается, что она лесбиянка и влюблена в его сестру, уже заканчивается, когда звенит дверной звонок. Я досматриваю последние минуты, чтобы полюбоваться оцепенением главного героя, и с тихим фырканьем выключаю телевизор. Заявление женщины не произвело на меня никакого впечатления. Я поднимаю взгляд – Кроуфорд вернулся на прежнее место. В руках он держит небольшой флакончик с таблетками. Значит, во время телефонного разговора врач ему что-то посоветовал. Это удобно, когда все указанное доставляют на дом – и быстро к тому же. Я смотрю, как Кроуфорд принимает таблетку, запивая ее кофе. Как только он отставляет флакончик в сторону, я подхватываю его и смотрю название. Это обычные антибиотики. - Разве ты не умираешь от какой-то неизвестной болезни?– спрашиваю, ухмыляясь, я. - Он сказал, что это грипп, - отвечает Кроуфорд. Сажусь и откидываюсь назад так, что моя голова оказывается на другом конце дивана. - Лучше надейся, что он не заразен, - сообщаю ему. – Если я подхвачу его, то обещаю, что устрою тебе ад наяву. Он едва заметно приподнимает бровь. - Неужели тебе для этого нужно заболеть? Я смеюсь. - Ты такая задница. Он возвращается к своей газете, а я потягиваюсь, закинув руки за голову. Удивляясь болезни Кроуфорда, я ловлю себя на том, что надеюсь – таблетки помогут. Пить кофе в одиночестве совсем не интересно. Когда солнце будит меня каждое утро, я поднимаюсь только чтобы выключить кофеварку и вылить кофе. Полагаю, я мог бы расслабиться и не вставать каждую ночь, но это уже стало частью привычной частью жизни в этом доме. Раньше этим занимался Кроуфорд, но теперь я – с той ночи, когда я дал ему Атлон. - Совет знает о твоей болезни? – спрашиваю я. Вопрос рождается сам собой и повисает в воздухе. Кроуфорд отрывается от газеты, встречаясь со мной взглядом. Совет – группа из четырех человек, стоящая во главе Эсцет. Они отвечают за подбор команд и контролируют всех одаренных. Это были первые люди, которых я увидел, будучи доставленным в Розенкройц; все видят их первыми. Они производят неизгладимое впечатление, внушая страх даже самым отважным. Никто не может забыть их. Никто не может перейти им дорогу и не умереть мучительной смертью.
Ain: Кроуфорд обдумывает вопрос, прежде чем ответить: - Они уже знают. Обо всех обращениях ко врачу докладывается. - А те решают, заменять ли негодных к работе, - добавляю я, помедлив. Знаю по собственному опыту. Когда в тот раз Наги приложил меня о стену, я выбыл из работы почти на четыре недели. К Шварц временно приставили новенького, чтобы завершить текущие дела. Я помню, что доктора предупреждали меня, что я должен поправиться быстро – иначе Совет решит, что я не стою денег и усилий, и прикажет уничтожить. Мы с Кроуфордом молча смотрим друг на друга, прежде чем мои губы растягиваются в усмешке - Молись, чтобы они помогли, Кроуфорд. Ничего не ответив, он возвращается к чтению. ______________________________________________________________ Примечания: 1. Вид телевизионной рекламы; представляет собой получасовой рекламный ролик, оформленный в виде информационной программы 2. В оригинале стоит Ashita, что по системе Поливанова должно читаться как «Асита». Но пошептавшись с бетой, решила поставить «Акита» - название реального города, расположенного на севере о.Хонсю, на приличном расстоянии от Токио
hamzee: Ain Ура! Спасибо за продолжение большое!
Ain: hamzee Рада, что не забыли и читают :)
Рона: Ain Ain пишет: что не забыли Да ни за что! только проду трудно ждать... Тут они мне так нравятся- сразу оба...
Ain: Рона Апрель выдался уж больно тяжелым, потому и долго. Надеюсь, дальше получится побыстрее
миссис Норрис: Ух ты, продолжение - как здорово!!! Спасибо большое!!!
Ain: миссис Норрис
Кейт: Ain )))) Мур) Какое счастье, что ты это переводишь))) Отрада для сердца и души))
ilein21: a kogda prodolzenie?:)klasnij u tebja perevod
полная версия страницы